— Ты спокойно работаешь с Искажающим Камнем, — словно не слыша слов Фесса, сказал Император. — Тебе ведомы сложные управляющие заклятья. Ты снял ловушки в башне Радуги. Неужели Учителя такого уровня покидают Семицветье? И неужели Радуга так спокойно на это смотрит? Только не говори мне, будто семь Орденов не в состоянии отыскать сбежавшего чародея. Тем более что бежать?то им особо некуда.
— Внутри Радуги нет единства. — Фесс сделал попытку пожать плечами. — То, что хорошо для Солея, плохо для Лива. И наоборот.
— Виляя, ты только усугубляешь свою участь, — почти ласково сказал Император. — Почему бы тебе не рассказать мне все как есть?
— Но я рассказал вес как есть!
— Нет. Если ты маг, то поймешь меня, — Очертания камня в перстне внезапно расплылись.
Фесс узнал заклятье правды, чудовищно упрощенный вариант, но тем не менее действенный. Самое большее, что мог уловить Император, было еда» или «нет» — в ответ на вопрос, говорит ли допрашиваемый правду.
Однако и этого сейчас было более чем достаточно.
— Насчет Радуги… — по мраморно?белому виску Императора стекала струйка пота — заклятие удерживалось еле?еле, камень в перстне был для этого слишком грубым инструментом. — Кажется.., ты говоришь правду. Ненавижу это слово — кажется. Казаться может только девке — беременна она или нет. Мужчина всегда знает точный ответ. Или добивается его.
— Я говорю правду и…
— Нет, — покачал головой Император. — Ты не блокируешь, не искажаешь мое заклятье, ты просто врешь. Но если твоя непринадлежность к Радуге — истина, почему бы тебе не сказать и остальную правду? Откуда ты, если не из Радуги?..
— Мой Император.., вы принуждаете меня к ответу, который может стоить мне жизни — покачал головой Фесс. Он знал — долго заклятие правды не продержится. И сейчас осторожно, в одно касание, легкими, словно падение пера, толчками, он отводил чары в сторону.
Насчет «стоить мне жизни» Фесс не лгал. Кодекс Долины мог — правда, в исключительных случаях — лишить мага бытийности, если его болтливость обернулась нападением на Долину и смертью ее защитников — чем?то похоже на Смертные Заповеди одного скрытого эльфийского королевства…
Правда, эти древние законы еще ни разу не приводились в действие. Но об этом Императору знать, конечно же, не следовало.
— Принуждаю, — согласился Император.
— Тогда какая мне разница, как я умру? Некоторое время Император, казалось, колебался.
И Фесс затаил дыхание — ему почти удалось отвести заклятье. Пусть.., пусть он спросит сейчас!
И, когда Император спросил, — а Фесс ответил, — уголки губ повелителя Мельина чуть дрогнули в некоем слабом намеке на улыбку.
— Кажется, ты и в самом деле не врешь… Ну что ж, тогда развязать его. И подайте мне кошелек. Выпей за мое здоровье, воин. Потом, разумеется. Прежде ответишь еще кое на что.
***
— Погоди, девочка. — Маг Акциум внезапно схватился за сердце.
— Маг Акциум внезапно схватился за сердце. — Что?то.., что?то жуткое творится сейчас в Хвалине…
Они шли вместе уже второй день. Несмотря на истощенность Тави, Акциуму удалось каким?то образом добавить ей сил — причем не самоедским, привычным ей способом. Наверное, ближе всего оказалось бы простонародное «воздухом закусила». Придорожных трактиров Акциум не избегал тоже — и почему?то ни у кого не возникло даже и мысли потребовать с него денег за снедь. Правда, предложение Тави добыть лошадей он после некоторого раздумья и с явным сожалением отверг.
— Я сперва тоже хотел. Но.., на лошадях нас быстрее найдут, то есть если мы поедем верхами, — непонятно сказал он. — Радуга умеет видеть.., у них своеобразные инструменты — вот как этот, с лошадьми, например, — недейственные, действенные, нельзя не согласиться.
В пути Акциум старательно избегал магии, кроме лишь самой необходимой. Оно и понятно — нет вернее способа отыскать чародея, чем по творимой им волшбе.
Куда они идут и что станут делать в Мельине — он не говорил. Впрочем, пока что Тави было не до страшных россказней об «ужасных опасностях», которым якобы подвергается мир. Мир подвергался этим опасностям с унылым постоянством. Однако ж ничего, переживал. Сожженные дотла города отстраивались, под корень истребленные было земледельцы вновь поднимали застоявшиеся пашни; так случалось каждый раз — густая человеческая кровь одолевала. Другим, правда, везло меньше. Они исчезали. Отчаянно сопротивляясь, выкрикивая страшные проклятия победителям.., проклятия, которые не исполнялись.., побежденные уходили. Где?то в тайных криптах, лесных укрывищах или глубоких подземельях судорожно метались по желтой коже книг перья полусумасшедших пророков, отчаянно пытавшихся втиснуть в замороченные, рваные строчки всю ненависть к торжествующим пришельцам, принимая рожденные воспаленным воображением видения за великую истину, заставляя себя верить в собственный бред и заражая безумием соплеменников.
И соплеменники шли в бой. Поднимались в последние атаки, самые яростные, самые неистовые. Шли в бой с именами провидцев на устах — и гибли в железном удушающем захвате имперской пехоты. Легионы не знали и знать не хотели никаких заклятий и тем более проклятий. Зато они отлично умели ударять — «как одна рука», наступать и по ровному месту, давя врага стеной щитов, подобные в чем?то гномьему хирду, драться и в лесу, и среди холмов, в узких горлах пещер — повсюду, где они настигали врага.