— Кстати, раньше мы с этим духом не встречались, — заявил Альберт. — Он здесь давно?
— Да не очень, — рассудительно ответил вместо Ирмы Карнай. — Мы никогда не забирались в такую даль, но я слышал, что хайдуки начали избегать Развалин. Почему, не спрашивал. Теперь, думаю, спрашивать и незачем.
Артур слушал треп за спиной, не особенно вникая в смысл разговора. Надо будет — вспомнит и осмыслит. А пока — ни к чему. Еще пара часов езды, и можно будет остановиться на отдых. Там, подальше, есть здоровенная площадь. Хорошо просматривается. Никто незаметно не подкрадется. Никто из засады не выстрелит. Правда, те, с позволения сказать, стрелки, что водились в Развалинах раньше, знать не знали о том, что такое засада, но это когда было?
А по улице словно прошлись опрятные хозяйки с метлами. Чистенько кругом. Ни пылинки, ни камушка. Запугал младший хозяина здешнего, ничего не скажешь.
… Солнце катилось по выгнутому светлому небу, перевалило уже через полдень, забирало все дальше к югу. Светило в спину, и стены домов, тоже как будто отмытые от пыли, блестели, отражая яркие лучи.
Ага. Вот он, приметный вход в Ямы. Почти сразу за ним нужный поворот…
— Ой, — сказал Альберт, бок о бок с Артуром выезжая на просторную площадь, — это что? Жертвоприношение?
— Нет. — Храмовник остановил коня.
Младший отирался рядом, не спешил убраться за спину. Да, в общем, и ни к чему. Спокойно все.
Трупы летяг, крысиные тушки, иглохарки, юдищи, сваленные на парапете бывшего фонтана… Нет, не сваленные. Разложенные аккуратно. Освежеванные, выпотрошенные. Лежат, понимаешь, как в мясной лавке…
В лавке? Ну да. Глупость, конечно, однако ничего умнее все равно не придумывается.
— Нас, кажется, решили принять по всем законам гостеприимства, — подал голос Карнай, — посмотрите: даже камни разложены, как подушки вокруг стола.
— Крепко ты его приложил, — заметил Варг, обращаясь к Альберту, — нам теперь в Развалинах и стол и дом будет. Хорошая жизнь. Ирма, может, останемся здесь, а?
— Да ну тебя! — Ведьма выехала в авангард, присмотрелась. — Может, ловушка? — предположила без особой уверенности.
Альберт прислушался к ощущениям, хмурясь и покусывая губы, потом поднял глаза на Артура:
— Это он откупается. Чтобы мы его не трогали. Думает, я его съесть хочу. Какой?то он совсем тупой.
— Зато сильный. — Рыцарь тронул коня. — Поехали, чего смотреть.
Подношение хозяина трогать не стали, оставили лежать, просто выбрали место так, чтобы ветер дул туда, а не оттуда. Ирма какое?то время еще озиралась настороженно, да и Варг нет?нет, но поводил ноздрями, нюхая горячий воздух. Однако тихо было. Никто не побеспокоил ни людей, ни лошадей, ни нелюдей.
— Вот всегда бы так! — вздохнул Альберт, забираясь на отдохнувшую и от этого развеселившуюся Стерлядь.
— Представляешь, братец, приезжаем это мы в Козлодуй или, там, на Триглав, а нам хлеб?соль на восемь сторон света да с поклоном…
— Да на золотом блюде, — язвительно перебил его Артур, наблюдая, как Ирма, не дожидаясь помощи, садится в седло. — Не поминай чего не надо, Пустоши под боком.
— А ты суеверным стал, — заметил младший, нащупывая стремя правой ногой, — с чего бы вдруг?
Артур отмолчался. Суеверным? Как же! До Дворца еще полдня ехать, а Триглав, даже когда далеко, все равно слишком близко, чтобы вслух о нем вспоминать. С хозяином здешним братик, конечно, справился, но тот, что на Триглаве…
— Не накликай, — подал голос Альберт, — что?то мы и вправду… Распоясались.
— Угу, — Артур отвернулся от ведьмы, — поехали.
И поехали. Маршевой рысью через чистенькие — душа радуется — Развалины. Под ярким солнышком, заглядывающим уже с левого бока. Теперь, пока тени не лягут за спину, отдыха не будет.
И хорошо. Хватит странностей.
* * *
Над обугленным рвом, между ночью и днем
Переброшены сходни.
Если б я был пророк,
Я сказал бы вам: будьте свободны!
Хуже адовых врат называть свои цепи наградой.
В этом страх виноват, но не стоит бояться, не надо!
Как он пел, Безымянный музыкант! Зрячие пальцы метались по струнам, и звонкий, ясный, радостный голос взлетал к высоченным сводам, птицей проносился сквозь стрельчатые арки — выше, выше, в небо.
В темное, глубокое, чуткое и внимательное небо.
Этот мир состоит из любви
Между небом и твердью.
Этот мир состоит из любви
Между жизнью и смертью.
Пей вино ветров в мареве лугов
И слушай сердца зов,
Пока еще не поздно.
… Артур слушал, привалившись к стене. Слушал песню, сквозь черные, узорные решетки окон смотрел туда, куда рвался голос певца. В небо. Господи, да сложивший эти слова должен быть святым! Он смог сказать, правильно, единственно верно смог сказать то, что звенит в душе хрустальными колокольцами, каждый миг бытия наполняя смыслом и радостью.
Он должен умереть.
Почему?!
На зеркальный мираж,
Вдаль, за облачный кряж
Все идут пилигримы
Если б я был пророк,
Я сказал бы вам: будьте любимы!
Это так же легко, как смеяться,
И кто бы ты ни был ?
Жизнь похожа на фарс
С эпилогом в безоблачном небе.
Этот мир состоит из любви,
Боль придумали люди.
Этот мир состоит из любви,
И иначе не будет.
Пей вино ветров в мареве лугов
И слушай сердца зов. Пока еще не поздно.