— Доброе утро, благородный рыцарь. А вы раненько, однако. Все ли благополучно в Сегеде? Не досаждают ли эльфы? Как здоровье почтенного сэра командора?
— Да. Нет. Не знаю, — коротко бросил юноша. И объяснил: — Я давно не был в Сегеде.
— Вы пришли забрать деньги? Вложить деньги? Обменять серебро, золото, камни?
— Обменять и оставить. Это не деньги Храма.
— Понимаю.
Такое тоже случалось частенько. Рыцари отдавали в рост суммы, смешные по сравнению с вложениями ордена, зато добытые законным путем: патрули Храма во время своих регулярных вылазок наталкивались на бродячие клады чаще, чем хайдуки, целенаправленно эти клады разыскивавшие. Правду говорят: нечистый ищет, где светлее. Что ему хайдуки? Лучше он святым людям проклятый металл подсунет.
Святые люди драгоценности забирали, но к искушению оставались равнодушны. Им самим денег иметь не полагалось по Уставу, а родственники и любовницы святых людей святыми не были, так что усилия рогатого пропадали втуне.
— Сколько желае…
Яков заткнулся, когда синеглазый поставил на его стол два тяжеленных, туго набитых мешочка. Услышал спокойное:
— Десять. И десять. В старых монетах. По?нынешнему, значит, двадцать и двадцать. Всего сорок тысяч больших львов.
Бердничек молчал.
Рыцарь развязал один из мешков, на стол вытекла тускло блестящая золотая волна, и чорбаджи опустился на свой стул, хватаясь за сердце.
— Чистые, — храмовник понял его по?своему, — без проклятия. Три тысячи леев разменяйте на что?нибудь более ходовое, остальное я оставлю.
— Ка?а… ах. Боже мой… Какой процент вы хотите?
— Вклад не срочный. Пять годовых, как обычно.
Пять. Поди ж ты, все?то он знает! Но откуда все?таки взялся этот красавец? Золото без проклятия… да в Единой Земле уже сто лет как забыли о проклятых кладах… Даже сказок не осталось.
Бердничек перебирал темные золотые кругляши и понимал, что соглашаться на пять процентов никак нельзя. По крайней мере, нельзя делать это с ходу. Вздохнув, он оторвался от пересыпания монет:
— Видите ли, сэр…
— Артур.
— Хм?м… это знаменитое имя. Видите ли, сэр Артур, появление на рынке такой суммы приведет к неизбежному…
— Слушайте, господин Бердничек, — насмешливо прищурился мальчишка, — вы кому вкручиваете? Если б вы разом бросали в дело те суммы, которые получаете от ордена, Храм давно уже нашел бы себе другого чорбаджи.
— Три, — безнадежно сказал Яков и наконец?то вошел в роль весь, без остатка.
— Пять.
— Но поймите же и меня! Пять процентов. Две тысячи…
— Тысяча восемьсот пятьдесят.
— Боже мой, ну пусть так, но речь ведь идет не о леях — о больших львах, а это в сто раз больше, вы подумайте только — в сто раз!… Три с половиной.
— Что вы торгуетесь, как на базаре? Можно подумать, ваш годовой доход бывает меньше ста тысяч.
— Леев! Леев, а не львов. Между прочим, бывает. А еще налоги…
— Чего?
«Вот зараза!» — Где?то в глубине души Яков парнем восхищался. Орден есть орден. Там все такие. Дерутся за каждую бани, на одном лее наваривают по десять, или по льву, выражаясь народным языком, а уж на льве… Хм, ну, предположим, на льве можно заработать большого льва, то есть в десять раз больше, однако добыть клад в сорок тысяч этих львов…
Да о такой находке должны звенеть на каждом углу!
А рыцарь неожиданно сдался:
— Шут с вами. Сойдемся на четырех.
Бердничек едва не спросил о причинах столь нежданной щедрости. Однако вовремя удержался.
Взвешивать золото он приказал двум пожилым, напрочь лишенным любопытства приказчикам. Сэр Артур терпеливо ждал, развалившись в кресле и вытянув длинные ноги. Яков подумывал, что на будущее стоит озаботиться весами вроде больших рыночных. Время ползло. Монеты звенели.
И что самое обидное: сумма сошлась ну просто до пылинки. Ни единой бани выгадать не удалось.
Яков отдал храмовнику два нетяжелых, но объемистых кошелька с тремя тысячами леев. Поклонился:
— Рад буду и дальше иметь с вами дело. Передавайте мой нижайший поклон командору.
— Всенепременно, — буркнул сэр Артур. И ушел. В конторе сразу стало просторно и темновато.
— Что в мире делается? — ошарашенно вопросил чорбаджи, адресуясь в пустоту. — Артур… Интересно, мда?а…
Сообщить о неожиданно крупном вкладе он мог и вечером, вместе с ежедневным отчетом. Но сэр Яков не зря занимал свое место вот уже три десятка лет: сэр Артур, оставивший почти сорок тысяч «больших львов» на имя Альберта Северного, — это событие определенно требовало внеурочного доклада. И лучше выглядеть дураком, проявив излишнюю осмотрительность, чем стать таковым из?за своей нерасторопности.
* * *
«Знаменитое имя. — Артур выбирал лошадей. Придирчиво выбирал, доводя барышника до остервенения. — Знаменитое… чтоб им всем пусто было. Имя как имя. Насочиняли сказок! — Он следил, как купец гоняет на корде серого жеребца. Мерин был бы предпочтительнее, но, в общем, и этот сойдет.
Насочиняли сказок! — Он следил, как купец гоняет на корде серого жеребца. Мерин был бы предпочтительнее, но, в общем, и этот сойдет. — Нашли тоже героев…» — Артур щелкнул пальцами:
— Достаточно.
И вновь принялся тщательно осматривать скакуна. Не то чтобы в этом была нужда: он убедился уже, что серый, во?первых, неплох, во?вторых, ничего лучше все равно не сыщется, однако барышник злился. Артур тоже злился, и ему приятно было сознавать, что в своей злости он не одинок.