— Ближе не нужно, — холодно прозвучало сразу со всех сторон, когда до эльфа осталось шагов десять, — оставайтесь на месте, смертные.
Они послушно остановились. В чужой монастырь, как известно, не след соваться со своим уставом. И даже Артур, непривычный к подобной пренебрежительной брезгливости, счел за лучшее делать так, как велено.
Стояли. Смотрели на гордого слепца. Тот хоть и не мог видеть, а казалось, тоже смотрит. Не на гостей — не было эльфу дела до смертных, — слепые глаза видели что?то недоступное зрячим.
— Ты пришел, — изрек наконец Илвир.
В первый раз за все время губы его шевельнулись, обнажив острые треугольные клыки. Кажется, так он улыбался. Неживая улыбка на неподвижном лице.
— Я вижу, смертный, ты не знаешь еще, какая судьба тебе уготована. Но ты здесь. И Меч с тобой. Ты хотел спрашивать — я позволяю тебе это. Возможно, ты даже услышишь ответ. Итак?
— Говори, Артур, — прошептал Галеш, — спрашивай, пока можно.
— Благодарю за разрешение, Илвир, — церемонно произнес рыцарь.
И неожиданно получил в ответ еще одну страшноватую улыбку.
— Тебя оскорбляет мое пренебрежение, смертный? Потерпи. Очень скоро все мы склонимся перед тобой. И как твоя жизнь зависит сейчас от моей прихоти, так моя судьба окажется в твоей власти. Позволь же мне говорить с тобой так, как привык я разговаривать с твоим народом. Последняя уступка гордости. Я жду твоих вопросов, рыцарь Храма.
— Зачем вы здесь?
— Чтобы отыскать Меч и того, кто станет Мечом. Наша миссия завершена, смертный. Мы готовы уйти, мы устали от вас больше, чем вы от нас. — Илвир помолчал, медленно кивнул. — Ты хочешь подробностей? Изволь. Но сначала позволь мне оглянуться твоими глазами.
— Что это значит?
— О, ничего опасного для тебя. Что ты видишь вокруг, смертный? Просто лес, где привычные тебе деревья сплетаются ветвями с чужими, невиданными ранее. Просто лагерь в этом лесу, шатры из серебра, комары и сырость от близких ручьев. Просто слепого эльфа, позволяющего себе тон, недопустимый по отношению к таким, как ты. К рыцарям Храма. Бесстрашным истребителям всего злого и доброго, что кажется опасным для людей. Я прав, смертный?
— Да.
— Благодарю, — сказал Илвир так же церемонно и насмешливо, как несколькими минутами раньше благодарил его Артур, — я видел твоими глазами. Теперь ты посмотри вместе со мной. И пусть моя слепота не будет тебе помехой.
По?птичьи резко повернулось узкое лицо, длинный палец указал на Галеша:
— Пой, музыкант. Тебе не нужны чужие глаза, чтобы видеть.
И под пальцами Галеша зазвучала мелодия, какую не могли родить гитарные струны: тонко, прерывисто запела флейта — птицы, пробующие на вкус воздух нового утра, тяжким вздохом откликнулся орган — туманный рассвет, плывущий над росистыми травами, медью — цимбалы, капли солнца на каплях воды.
Небо.
Звезды
Прозрачная свежесть и запах листвы.
Серебряных листьев.
Звездная радуга — стройною аркой.
Звонкая лютня, гордая арфа.
Яркий костер, полыхающий жарко.
Шелковый шорох зеленого шарфа.
Свечи кипрея — малиновым шелком…
Просто лес. Просто лагерь в лесу. И над серебряными стенами Зала Советов высятся деревья, прямые, стройные, устремленные кронами в ясное небо, до которого не достать им, будь они и в сотни раз выше.
А в невидимой отсюда дали небо — такое же. Синее. Высокое. Там деревья из золота и серебра соседствуют с живыми, неведомыми людям. Там драгоценными ожерельями вьются по ветвям цветы. Там, мелькая солнечными пятнами на шерсти, бродит по траве единорог. А птицы не боятся подпевать флейтам и скрипкам.
Там нет времени, и пространства покорны. Там ночь сменяет день лишь потому, что звезды так же прекрасны, как яркое солнце. Там не убивают. Не умирают. Не ведают зла.
И не ведают Бога.
* * *
— Вы пришли к нам, — вплелся в музыку равнодушный голос Илвира, — пришли незваными, нежеланными, опасными. Не гости — нищая и злая толпа, ворвавшаяся в хрустальный замок.
— Мы пришли, — повторил вслед за эльфом Галеш, такой же равнодушный. И даже глаза менестреля глядели слепо, не способные увидеть мир вокруг.
Безнадежно и гневно.
… Сюда, где ночь и мгла, судьба нас завела,
И тень от вражеских ворот раскинула крыла.
Мы сведены, как сводят брови,
Слепит глазницы едкий дым,
Но будет май, и встанут травы вровень
С руническим надгробием моим…
С руническим надгробием моим.
— Вы пришли и остались, и начали перестраивать наш дом так, как сочли нужным. Зачем? По какому праву? По праву сильного, быть может? Нет, смертный, вы всего лишь животные — грязное стадо, бегущее от хищников. Стадо, способное растоптать любую преграду, но не от силы, у вас нет сил.
От страха.
Здесь птицы не поют, деревья не растут,
Корона вражеских зубцов венчает наш приют.
Уже горит вторая башня
И тонут лестницы в гробах.
Мы не от гордости своей бесстрашны
То цвет отчаянья белеет на гербах…
И хищные твари, гнавшие вас, пришли по вашим следам. Мы вынуждены были защищаться, смертный. Мы защищали наш мир от вашей войны…
И нет пути по бездорожью.
Бессчетна вражеская рать.
Скрепи сердца, как плащ скрепляют брошью,
Еще не вышло время все переиграть.
Взметнутся в небо искры
Берилловых корон.