Артур остановился, разглядывая фигуры.
— Зеленое дерево, — отметил Альберт, — не пожалели денег. Ну ты чего встал?
Не дожидаясь ответа, он проскользнул мимо брата, толкнул двери:
— Ух ты! Артур… оно светится.
«… И кровь, просачиваясь сквозь сомкнутые ладони, — услышал Зако далекий, тихий голос Галеша, — капала на горячую землю. А там, куда упали капли, вспыхивал неугасимый огонь.
А там, куда упали капли, вспыхивал неугасимый огонь…»
Наверное, так оно и было сто лет назад, в третий день апреля, года сто тридцать третьего от Дня Гнева, когда Братья на вершине этого холма, после боя с чудовищами, готовые к бою с человеком, смешали кровь по языческому обряду. А сейчас в центре часовни, в земляном круге, не закрытом гладкими плитами пола, горели словно бы маленькие лампадки. Они уже сто лет горели. Когда?то Зако приезжал сюда с благоговением и гордостью, зная, что в его жилах течет та же кровь, что неугасимым светом пылала в часовне. Сейчас он не верил. И не хотел верить. И рад был бы выпустить вообще всю кровь из своего тела, занятого сейчас демоницей Тори, лишь бы ничего не связывало его с Братьями.
— Плохо?то как, — прошептал Артур.
Он смотрел в глаза вырезанного на стене святого, сурового и строгого, с худым лицом и яростно пылающими глазами. Резчики, судя по всему чуждые суеверий, не пожалели золота на волосы, дивной чистоты и величины сапфиры вставили в глазницы, щедро украсили серебром и латы, и щит, и угрожающе поднятый огромный топор.
— А это, значит, я, — с приятным изумлением заметил Альберт, разглядывая вторую фигуру. — Братец, ты погляди, настоящий жемчуг! Черный! Столько даже у нас с тобой никогда не было. И крылья серебряные… Артур?
— Сожги это!
— Что? Зачем?
— Ты можешь?
— Конечно, но…
— Братик… пожалуйста.
— Да я не против. — Альберт пожал плечами. — Я только хочу сказать, мне твоя помощь понадобится.
* * *
Сюда приходили со всех концов Единой Земли, приходили и приезжали: поклониться святыне, попросить защиты от чудовищ и от демонов. Попы намозолили языки, объясняя, что нельзя молиться несуществующему святому, грозили анафемой любому, кто заглянет в Козлодуй. А уж сколько раз пытались сжечь часовню, сломать, сровнять с землей. Но что с ней сделаешь? Стоит себе маленькая, черная, и сияние золотое от нее исходит.
Народ исхитрился: в Козлодуй ехать нельзя, так они по всем княжествам кумирен понаставили. И все равно находятся такие, кого ничем не напугать. Едут и сюда, в плохое место — в святое место? — особенно жители окраин. Там ежегодно в каждой деревне отряжают паломников. Говорят, помогает.
И вот святой защитник, донельзя похожий сейчас на безжалостного воина, вырезанного на дверях и на стене часовни, молится, закрыв глаза, склонив золотоволосую голову. А ангел его сидит рядышком прямо на земле, раскрыв магическую книгу, стучит пальцами по кнопкам. И черный камень, который не брали ни сталь, ни огонь, ни молитвы, течет и плавится, как смола. Оседает часовня сахарным домиком. Жалко?то как, господи! Сказки жалко. Души своей грешной, некрещеной, которая только здесь утешение находила. Злой Бог в небесах равнодушно смотрел на землю, а сюда можно было приехать, преклонить колени перед прадедом, увидеть улыбку на строго сжатых губах и поверить, что какой ни есть Золотой Витязь, а Миротворец гордится им, правнуком, потомком. Поверить, что достоин этой гордости.
Мальчишки вломились в чужую мечту со своим мерилом. Вломились так, словно имеют на это право. Взялись перекраивать сказки по своим меркам. И не поспоришь с ними. Поздно уже спорить. Теперь, чтобы снова сделать сказку правдой, придется убивать. Но это легко… Зако смотрел на стекающую с холма черную, горячую лужу… это будет легко. И даже радостно.
* * *
— В шопронских храмах молятся не Богу, — сказал Артур, когда черная оплавленная глыба — бывшая часовня Миротворца — осталась далеко позади.
И замолчал.
Альберт также молча ждал продолжения.
— И здесь молились не Богу.
Пауза. Только копыта стучат да позвякивают колечки на сбруе Стерлядки.
— В Шопроне молятся митрополиту. — Артур сжал губы. — А в этой часовне молились нам с тобой. Вместо Бога и дьявола, понимаешь, братик?
— Глупости, — сказал Альберт.
— Да?
— Ты… мы не дьявол.
— Отец Адам тоже не Господь. Но пастыри — праведники, чего не скажешь о нас. Может быть…
— А вот это уже ересь.
— Да, — согласился Артур с видимым облегчением, — все ересь. Я еретик, но и он тоже. Ты ничего не почувствовал здесь?
— Не?а. — Альберт демонстративно зевнул, всеми силами стараясь показать, как мало затрагивает его поднятая тема.
— А я почувствовал, — признался Артур, — мне было хорошо. Радостно.
— Здесь был Источник. — напомнил Альберт. Теперь он даже под пытками не признался бы, что в уничтоженной часовне охватило его удивительное чувство, сродни тому, что испытываешь во время левитации. Легкость во всем Теле, дух захватывает, и хочется смеяться без всякой причины. — Oчень сильный Источник. Самое место для храма. Ты же это чуешь, сколько раз тебя сэр Герман просил места для новых церквей искать.
— Ну да, — поразмыслив, кивнул Артур, — наверное, в этом все дело.