Это трудно понять, потому что тот же самый Варг умеет быть дьявольски хитрым, по?звериному осторожным и по?звериному безжалостным.
Это понять легко: для Варга есть свои и есть все остальные. Он волк и живет по волчьим законам, но он человек, и закон джунглей облагорожен этой человечностью до такой высоты духа, какой никогда не достичь настоящим людям.
Иляс Фортуна любил своего последнего ученика. И презирал. Так любят и презирают верных рабов и верных собак.
Альберта профессор боялся.
Если бы тогда, сто лет назад, хватило сил удержаться от искушения, в дальнейшем удалось бы избежать многих неприятностей. Впрочем, надо признать, что Альберт принес и немалую пользу, таская из огня такие каштаны, каких не ухватил бы не только сам Фортуна, но даже и самые сильные из магов Единой Земли. А кроме того, ну в силах ли человеческих пройти мимо плачущего младенца, которого жестокая мать оставила лежать на голой земле, не потрудившись даже спеленать? Иляс Фортуна не отличался добросердечием и, наткнувшись на ребенка во время одной из своих дальних прогулок, в первую очередь подумал о том, сколько все?таки неприятностей подстерегает человека практически за каждым углом.
Найденыша, грязного и мокрого, следовало подобрать. Заявить о нем властям. Наверное, передать в ближайший монастырь, или что положено делать с подкидышами? Брошенных детей в Единой Земле не было и быть не могло: деторождение поощрялось, и молодые семьи спешили обзавестись отпрысками, потому что даже за рождение каждого ребенка полагались всякого рода блага, а уж если чадо доживало благополучно до пяти лет, семье выплачивалась сумма, равная стоимости коровы. Ну и дальше — в десять лет, потом — в пятнадцать. То есть до совершеннолетия. У самого профессора Фортуны детей не было, но о существующей системе он прекрасно знал…
Следовало, ох следовало насторожиться, обнаружив подкидыша! Фортуна же вместо этого брезгливо взял орущий комочек на руки. И прикосновение к мягкому, горячему тельцу отозвалось шоком, таким, что волосы встали дыбом и онемели кончики пальцев: младенец оказался сгустком силы, чистой магической силы, почему?то принявшей человеческий облик.
Иляс Фортуна в одно мгновение забыл о собственном недовольстве, он ощутил священный трепет Аладдина, нашедшего волшебную лампу, и сразу увидел все открывающиеся перспективы. Кладезь потрясающих возможностей в грязном и мокром младенце с редкими черными волосиками на еще мягком черепе. История знала подобные примеры: Мерлин воспитал короля Артура, а Игорь Смольников вырастил мистической силы гипнотизера. И тот и другой — и кельтский маг и российский чиновник — плохо кончили, но они и воспитывать свои находки начали довольно поздно. А тут — младенец, чистый лист, мягкая глина — лепи, что заблагорассудится, и пользуйся тем, что вырастет.
Уж выросло так выросло…
Вполне возможно, что ошибки были допущены еще в процессе воспитания. Наверное, не следовало творить из найденыша только и исключительно мага — ведь есть же еще какие?то общечеловеческие ценности, этика, мораль… Иногда профессор задумывался над этим, но обычно в том смысле, что Альберт вырос непочтительным, дерзким, лишенным даже зачатков любви по отношению к приемному отцу. В этом профессор склонен был винить «феномен Братьев».
Если бы они не встретились — Альберт Фортуна и Артур Северный, маг и рыцарь, два воплощения двух очень разных сил, — быть может, все и вышло бы так, как задумывалось. Но они встретились и, объединившись, стали действительно опасны.
Не стоило их будить, ох не стоило… А с другой стороны, куда деваться? Идеальное взаимостояние произошло не просто так. И в этот раз все должно пройти гладко. А потом… а потом об Альберте можно будет забыть. Пусть себе живет как хочет и сколько хочет.
И сколько сможет…
Профессор сидел за рабочим столом, откинувшись на спинку удобного кресла, смотрел на лес за окном и ждал гостей.
Первым прибыл Варг с компанией. Все трое появились на заднем дворе дома, несколько секунд со смехом и веселой перебранкой успокаивали перепуганных лошадей.
— Потише, вы, молодежь, — Иляс Фортуна выглянул из дверей, зажег светильник над крыльцом, — отведите лошадок под навес и располагайтесь. Варг, покажи, где тут и что. Если проголодались, накорми.
— Понял. — Оборотень с сожалением взглянул на обломки активатора. — Профессор, почему нельзя такие штуки многоразовыми делать?
— Потому что нельзя. Придет время, объясню.
Темноволосая красавица в светло?зеленом замшевом костюме уже занялась лошадьми.
— Это Ирма, — перехватил Варг взгляд учителя, — интуитивный маг.
— Вижу.
— А это Карнай. Он из наших, хотя по крови человек.
Карнай, невысокий, очень широкоплечий, неспешно, но вежливо поклонился профессору:
— Вечер добрый.
— Добрый, — согласился профессор. — Варг, помоги девушке. А ты, — он цепко оглядел Карная, — не маг, как я вижу. В Лихогорье живешь?
— Да.
— И как там у вас?
— Живем помаленьку.
— Местные племена не досаждают?
— Красноволков, похоже, повыбьем скоро. — Карнай машинально коснулся пальцами чуть заметного шрама на шее. — С беловолками пока не ссоримся. Они поумнее, торговать приспособились.