— Как она его любит… а он ее видеть не хочет, — помолчал и добавил вопросительно: — Если бы у нас была мама, мы бы к ней ездили, правда ведь?
— Малыш, ты чего? — Артур пересел на койку, обнял младшего за плечи. — Конечно, ездили бы. Но нам ведь и так неплохо живется.
— Врешь, — равнодушно заметил Альберт.
— Почему?
— Ты бы не ездил. Тебе твой Бог не велит. А еще ты из?за меня в ад попадешь.
— Что?
— Что, что? Как будто ты сам не знаешь.
— Зако… — Рыцарь покрепче прижал к себе брата. — Удавлю мразь. Что он тебе еще напел?
— Да при чем тут Зако? Вы же все… а он спросил, какая разница, что я, что рыцари. Артур, и правда ведь. Они тебе все братья. Вы друг за друга… а если бы тебе сэр Герман сказал, что нельзя?
— Что — нельзя?
Артур не знал, кого ему сейчас хочется убить больше: Золотого Витязя, плюющегося ядом без цели и смысла, или проклятого профессора Иляса Фортуну. Взялся, мерзавец, растить пацаненка, так научи его жить по?человечески, а не забивай голову одной только поганой магией.
Альберт… не Альберт, конечно, он сам в жизни бы не додумался — Зако, скотина злоязычная… А младший хочет верить в то, что они с Артуром братья, настоящие, кровные. Не понимает он и не желает понимать, что кровь ничего не значит.
Или наоборот — понимает. Но тогда все рыцари и вправду такие же братья Артуру. Настоящие братья, перед Господом чистые, крещеные, далекие от магии. Совсем не то что Альберт Северный, дикий маг без роду и племени.
Сын Неба…
— Если бы тебе сэр Герман сказал, что меня надо, ну… вы ведь магов убиваете… убивали. Раньше. И что тогда?
— Так он и сказал. — Артур не единожды рассказывал младшему о своем споре с командором Единой Земли, споре, без преувеличения историческом, ибо тогда были пересмотрены устои ордена. — Он сказал сначала, что нужно тебя убить. А я сказал, что не нужно. Ты ведь знаешь.
— Ты сказал, что магия угодна твоему Богу. А сейчас ты уже и сам не знаешь, какому Богу молишься. А если окажется, что ты не прав? Если магия — зло? Если…
— Проще говоря, что будет, если Господь захочет твоей смерти? Не сэр Герман, не пастыри — сам Господь велит мне тебя изничтожить? — Артур развернул брата лицом к себе, внимательно посмотрел в спокойные — слишком спокойные — черные глаза. — У меня есть орден и Бог — это моя семья, мой отец, моя мать, мой дом и моя любовь, так? Обменяю ли я все это, включая свое имя, свою душу и своего Господа на одного?единственного грешника? — Он покачал головой. — Братик, ну я понимаю, Зако — дурак, и вопросы у него дурацкие, но ты?то у меня ученый: Священное Писание раньше, чем я, прочитал, неужели сам ответить не можешь?
— В твоем Писании…
— Не в моем — в Священном — черным по белому написано: нет того, что не сделал бы Господь ради грешника.
Рано или поздно ты уверуешь, спасешь свою душу, и Он будет этому очень рад. Очень. Тебе Он обрадуется больше, чем всем нашим рыцарям вместе взятым. А ради того чтобы доставить Ему радость, я, честное слово, пошлю на… э?э… далеко пошлю и сэра Германа, буде ему вздумается говорить глупости, и всех братьев?рыцарей, и себя самого, если потребуется. Ну это же просто, братик. Это так же просто, как то, что Он есть.
— И ведь не врешь. — Альберт пытливо смотрел ему в лицо. — Вижу, что не врешь. Но почему у таких дураков, как Зако, есть все, а у нас с тобой — ничего нету? У Рыжей — и мать, и отец, а она про них даже вспоминать не хочет. Ирма твоя врет, что нет никого, а на самом деле есть, я знаю… то есть знаю, что врет. Даже у Галеша мать в Вылче живет. А он ей только деньги присылает, сам не показывается. — Альберт сердито поджал губы. — Ведь мы же не сироты, Артур, были бы сироты — не так обидно. Она же нас не захотела. Сама. Родила и бросила. Почему?!
— Может, она болела чем? Откуда нам знать? Или при смерти была? Или… не знаю, Недремлющие за ней охотились.
— Между нами год разницы, — неохотно напомнил младший, — многовато для «при смерти», да и рыцари Кодекса обычно быстрее работают.
— Ты не спал — боялся, что сны плохие будут? — вместо ответа спросил Артур.
Альберт молча поморщился.
— Вот тебе всякая гадость в голову и лезет, не спишь потому что.
— Засну — приснится, как тебя Цветочница на кусочки режет.
— Так и так — неладно, — улыбнулся Артур, — а спать все?таки надо. Я с тобой посижу. А завтра Зако морду набью.
— Завтра Галеш будет.
— Вот же… ладно, завтра и посмотрим.
* * *
С утра Галеш, деликатно постучав, заглянул в келью Альберта.
— Артур, — позвал шепотом, — а я тебя ищу, ищу. На заутрене тебя нет, на поле для занятий — нет, а ты, оказывается, здесь. Артур, я…
— Сгинь.
— Я только спросить: с Альбертом все хорошо?
— Нет. Уйди.
Галеш кивнул и исчез, бесшумно затворив за собой дверь.
Сейчас, когда рассвело, за младшего можно было уже не беспокоиться. Демоны и мары, пытавшиеся тревожить беззащитную во сне душу, убрались прочь. Но Артур, молившийся весь остаток ночи, для верности прочел над Альбертом и все часы, вплоть до третьего, после чего, вверив брата Пречистой Деве, отправился искать менестреля.
— Он знал… — Галеш, поджидавший во дворе, начал говорить раньше, чем Артур успел открыть рот — Зако знал, что ночь сегодня плохая. Потому что я знал. Понимаешь?