— Да, — вздохнул сэр Герман, — владыка Адам если и упырь, то не простой. Чего он хотел от вас?
— Спасти хотел. Требовал с меня полного и искреннего признания во всех грехах.
Чего он хотел от вас?
— Спасти хотел. Требовал с меня полного и искреннего признания во всех грехах. Грехи придумывал сам, а я… — Маска равнодушного свидетеля чуть подтаяла. Артур скривился, передернул плечами. — Все, что мог рассказать, я рассказал. Все, что было, как на духу. А чего не было… Ну нельзя же — в храме врать. Я и не врал.
— А он пытал Альберта, — негромко сказал сэр Герман. — Мальчики?мальчики… Ты рассказал ему все?
— Да.
— Как думаешь, почему он не убил тебя?
— Спасти хотел, — напомнил Артур, — он верит в свою избранность.
— Угу, — кивнул командор, и непонятно было, согласен он или просто принял во внимание слова своего рыцаря. — И теперь Альберт не желает иметь с тобой ничего общего. Что ж, его можно понять.
— Можно, — легко согласился юноша.
Отказаться от брата ради спасения своей души так же естественно для Артура, как убивать детей, сожранных житником, или рубить хайдуков, чей облик приняли земляные чувырлы. Так же просто.
Обыденно.
И обыденность эта смущала. Сэр Герман близок был к тому, чтобы усомниться в реальности короткого и не очень?то отчетливого видения; в том, что он действительно был, страшный и веселый чужой взгляд в глубине ярких синих глаз.
Одно крохотное мгновение: Артур услышал, что владыку Адама отпустили, и на разом изменившемся лице его проступили чужие, незнакомые черты. Кто?то очень опасный, очень жестокий забавлялся происходящим… И он был доволен, да, доволен тем, что враг недосягаем.
Не Артур.
Видение мелькнуло и ушло. А мальчик, что сидит сейчас в кресле напротив, подбирает слова, пытаясь удержать маску спокойной сосредоточенности, — это Артур Северный, сэр Арчи, настоящий, живой, и с ним его имя, его душа и Господь…
Нет.
Ни имени, ни души, ни Бога.
Тори сказала, что Звездный, чем бы он ни был, приходит и уходит. Что Артур все делает сам. «Он неуклонно ведет твои земли к гибели, к войне или катастрофе, к чему?то фатальному…»
Обстоятельства. Судьба.
Апрель сто тридцать третьего года… Организованные нападения чудовищ, поднимающиеся из могил мертвецы, смута в Средеце, захватившая целое княжество… Сил не хватало даже на то, чтобы защищать города и большие деревни. Нечисть убивала храмовников, люди — Недремлющих. Тогда казалось, что Артур и Альберт спасли Единую Землю, избавили от Зла или, во всяком случае, заставили тьму отступить.
Однако если смотреть на события столетней давности свежим взглядом, можно увидеть, чем обернулось это спасение.
Смута в Добротицком княжестве показалась детской забавой по сравнению с едва не случившимся церковным расколом. Орден Храма был вынужден шантажировать герцога и церковь. Исключительно под давлением силы был пересмотрен приговор святейшего трибунала: «Все содеянное Миротворцем и его богомерзким братом прямо противоречит канонам веры, каковые оставлены нам Господом…»
Верно. Так оно и было, но тогда… тогда это казалось нелепицей. И трещина между орденом и церковью превратилась в пропасть.
А сегодня законную власть вновь взяли за горло, и вновь по вине Артура, и, может быть, недалек тот миг, когда люди, желая защитить митрополита?изгнанника, пойдут войной на тех, кто тайно украшает цветами часовни Миротворца, а герцог, устав от бессилия, поднимет свою гвардию против ордена Храма.
Обстоятельства.
Судьба.
Стоит лишь взглянуть на синеглазого мальчишку напротив — такого сосредоточенного и спокойного — что страшно делается: выдержит ли душа его бушующие под этой маской эмоции? Стоит взглянуть, чтобы убедиться: он ни при чем. Не его вина все эти смуты, дрязги, обезглавленная церковь, ересь, расползшаяся по Единой Земле.
Все, в чем можно упрекнуть сэра Артура Северного, — это смерть Золотого Витязя.
Но никто не сожалеет о гибели Зако больше, чем его убийца, и никто не накажет Артура больнее, чем он сам.
Возможно ли изгнать чужака, не убивая?
Холодный свет, заменивший душу, дает ответ ясный и простой: нет.
Жаль.
И то, что ты считал добром,
С опасной бритвой входит в дом.
Ему понадобился ты.
Добро, которому служил,
Теперь несет с собой ножи,
И с ним тебе не по пути.
Прости друзей! Врагов прости!
— Может быть, это и к лучшему, — задумчиво проговорил сэр Герман. В ответ на взгляд Артура развел руками. — Я имею в виду, что тебе так или иначе пришлось бы выбирать между братом и Богом. Не сейчас, так позже, когда?нибудь, где?нибудь… Твой выбор висел над вами как дамоклов меч, и может быть, это хорошо, что все наконец разрешилось.
— Я не выбирал.
— Я пришел разделить сына с отцом, и дочь с матерью, и невестку со свекровью ее. И враги человеку домашние его… Разве не так было сказано, Артур? Ты мог солгать и спасти Альберта если не от смерти, так хотя бы от пыток.
— В храме?
— Вот именно, — мягко произнес командор, — ты выбрал. Выбрал Бога и отказался от брата. Рыцарь Пречистой Девы выше заботы о смертных, тем более о грешниках.
— Вы же боитесь меня, сэр Герман… — Знакомый золотой нимб вспыхнул и сразу погас. — Вы меня боитесь. — Артур замолчал, недоверчиво разглядывая своего командора, а потом спросил с искренней, грустной растерянностью: — Почему?