Ему не нужно большего от своих детей.
Omne datum optimum[3]- это верно, но как быть со страхом, накатившим, когда флейта спела о том, что видит в пастырях Флейтист? Ведь не может христианин испытывать ужас перед Благодатью. А на митрополите и его монахах, несомненно, Благодать, причем настоящая, не такая, что на Артуре или, скажем, сэре Германе, а правильная, чистая… хм… концентрированная.
Что?то внутри сопротивлялось.
Пресвятая Дева в часовне Сегедской цитадели лишь взглянула сочувственно и прошептала:
— Спаси его.
А здесь, в Шопроне, молитва вообще не найдет отклика. Это Артур понял, едва взглянул на кресты кафедрального собора. Была мысль повидать Альберта и сразу отправиться в храм, но нет, так и не получилось себя заставить.
Что ж, видно, недостаточно чист сэр Артур Северный для храмов, в которые ходят новые монахи.
— Значит, дивный новый мир, — подытожил Альберт. Книжку читали оба, так что пояснений не требовалось.
— А ты думал, Он до бесконечности терпеть будет? — хмуро спросил Артур.
— Кого терпеть?то? Таких, как ты? Артур, да ты знаешь, что они проповедуют, твои пастыри?
— Мертвое должно быть мертво. Знаю.
— И что?
— Да ничего. Убедятся, что никакой я не Миротворец, и отвяжутся. Братик, не в проповедях ведь дело.
— Они тебе зла желают.
— Нет.
Альберт хмыкнул скептически и замолчал. Спор грозил скатиться в наезженную колею, на которой Артур впадал в религиозный фанатизм, а Альберт, каждый раз сам себе удивляясь, начинал богохульствовать так, что потом вспоминать было стыдно. Уж лучше помолчать. Тем более что в компании старшего даже молчание наполняется каким?то особенным смыслом. Мысли философские приходят, а иногда, если повезет, новое заклинание придумывается. Когда?то где?то Альберт вычитал, что табачный дым стимулирует мозговую деятельность. Может, в этом все дело? Нет, вряд ли. Иначе Артур давно уже понял бы, что Бога нет, и магом стал.
* * *
Ночью стая бродячих собак бежала по спящим улицам столицы. Бежала молча. Неслышно. Ровной цепочкой, след в след. Палками висели хвосты, низко к земле опускались лохматые головы.
Квартал за кварталом — быстрые лапы не касались мостовой, алыми точками светились в темноте глаза, и свет фонарей проходил через собак насквозь
На подходах к большому красивому особняку, двери которого все еще украшал алый на белом тамплиерский крест, в сонную тишину вплелось цоканье подков по булыжнику. Трое патрульных рыцарей вынырнули из темноты и, увидев стаю, осадили коней.
Собаки нарушили строй, сбившись в кучу. Одна зарычала, остальные тоненько и жалко заскулили. Звонко цвеньгнули арбалетные тетивы. Псы бросились врассыпную, но золотые болты, сияя белым огнем, били без промаха и без жалости. Вспышки, короткий визг, мохнатые тела подбрасывало от ударов, и на мостовую осыпались лишь клочья шерсти да мягкий серый пепел.
Когда последний пес, истошно визжа, растаял в воздухе, один из рыцарей спешился. Внимательно осмотрел останки и удивленно заметил:
— Болты сгорели, все до единого. А ведь собачки сюда бежали. — Он указал на спящий дом. — За кем бы это они?
— Не сюда, — возразил второй, — здесь им ловить нечего.
— А пастыри?то хвалились, — проворчал третий, сноровисто пополняя арбалетную обойму, — но что?то я их здесь не вижу. Как псы прошли через ворота?
— Хм. — Спешившийся рыцарь снова склонился над одной из кучек пепла. — Может статься, они обошлись без ворот.
— Но…
— Вот именно, братья. Если голодных псов позвать, они придут, и стены не станут им преградой.
— Давайте?ка, братья, опросим для начала посты.
Цок?цок?цок — копыта по булыжнику, цок?цок?цок — эхо от стен домов. И негромкий, настойчивый голос:
— Третий вызывает Север, третий вызывает Север, прием…
Воистину странные дела творятся в Единой Земле.
* * *
А Рыжая заболела. Еще вчера вечером… да и ночью, ну, во всяком случае, часть ночи с ней все было в порядке, а к утру она слегла. И Альберт, перепуганный ее бледностью, черными кругами под запавшими озерцами глаз, отдал ей столько силы, что сам едва не свалился рядом. Рыжей чуть?чуть полегчало. Но чуть?чуть.
— Врача надо, — неуверенно предложил Альберт.
— О чем ты? — Ветка слабо улыбнулась. — Если уж твое «исцеление» не помогло, какой врач тут справится? Да и не болезнь это, из меня как будто силы тянут. Присосались и тянут. — Она закрыла глаза. По бледной щеке скатилась слезинка. — Я боюсь, — прошептала почти неслышно.
— Не бойся, — погладил ее по голове Альберт, — если это магия, то не завидую я тому магу.
Он попытался воспроизвести интонации старшего. И, кажется, получилось. Во всяком случае, плакать Рыжая перестала.
— Спи, — поцеловал маг ее в лоб, — проснешься и забудешь, что болела.
Начал он с того, что развесил по дому отсекающие щиты. Собственно, они и так висели, во?первых, встроенные в стены, честно купленные у дозволенных магов. Во?вторых, его, Альберта, работы — куда более эффективные. Излучение дозволенных щитов было сильнее, так что какой?нибудь слишком любопытный Недремлющий или, тьфу на них, пастырь, даже принюхиваясь к дому, почуял бы лишь разрешенную магию. Свои щиты Альберт обновил, хотя ослабеть они еще не успели. Дозволенные — чуть?чуть, самею малость, усилил. Так, чтобы со стороны никто не заметил этого. Разве что старший. Но старший поймет.