А еще есть Лихогорье.
А еще есть Лихогорье. И княжество Аграм, маленькое, но густо населенное разнообразнейшими чудищами. Аграм — узкая полоска гор и лесов вдоль южной границы княжества Обуда — земли хорошие, богатые водой, и люди держатся за них, несмотря на чудовищ. Несмотря даже на то, что на самой границе Аграма и Лихогорья раскорячилась черная гора Триглав.
Если же миновать эту гору, уйти живым от того, кто живет на ней, и по самой границе болот ехать на юго?восток, через неделю такой езды в вонючей трясине, посреди зарослей мертвых черных деревьев увидишь город. Белый. С ажурными дугами уходящих в никуда мостов. Остров белого камня, черепичных крыш, крестов над храмами и солнца в витражах. Остров, вокруг которого черное, булькающее пузырями болото, и нечисть, и чудовища, и над всей этой грязью — мосты. Золото, серебро и хрусталь.
* * *
Альберт, впервые услышав от Артура про Белый Город, не поверил. Потребовал показать. И Артур, скрепя сердце, взял младшего с собой в долгое, слишком тяжелое для мага путешествие через Лихогорье, мимо Триглава, вдоль Аграмских гор.
Взял, и не слишком жалел потом, хотя, конечно, за время поездки не раз приходилось ругать себя последними словами. А младший, увидев город и мосты, первым делом брякнул: «Мираж». И, потаращившись на стены и шпили, предложил: «Давай брод туда поищем».
Артур тогда смеялся, припоминая младшему всех его «дураков» и «рыцарей» и прочие добрые слова, каких у Альберта для старшего братца всегда водилось в изобилии. В понимании братишки «рыцарь» и «дурак» были… синонимами.
Артур хмыкнул. Стоило учиться здешней грамоте, чтобы в голове совершенно не ко времени, хотя и к месту, всплывали слова на языках, неведомых в Долине. Чтоб им, чудикам, которые книжки пишут, икнулось на том свете!
«Это что?то феноменальное, — бурчал, помнится, профессор Фортуна, Альбертов наставник, краем уха слушая, как его воспитанник учит читать громилу?рыцаря, — мозгов нет, зато память эйдетическая».
Альберт обижался и яростно уверял профессора, что мозги у Артура есть, просто он ими не пользуется.
Артуру было все равно. На память он действительно не жаловался, но ничего особенного в этом не находил. В горах, в условиях непрерывной войны, выручали зачастую лишь память и наблюдательность. Читать на языке Долины отец Лучан, настоятель Северного монастыря, не научил — сам не умел, зато способность видеть и запоминать вколотил намертво. В буквальном смысле слова вколотил — скор был на расправу. Чуть что не так — хрясь палкой по хребту. Не захочешь — выучишься.
К вопросу о феноменальности… Слово всплыло в памяти и потянуло за собой новую цепочку мыслей. С точки зрения того же профессора, Долина — нечто совершенно необъяснимое. Взять хотя бы воду. Большая река, если судить по остаткам русла — очень большая, просто огромная, — пересохла после Дня Гнева. Остались озера да горные речки, которых с трудом хватает на то, чтобы питать водой поля и сады. А леса тем не менее чувствуют себя замечательно. И в их глубине, это знают все, бьет множество родников. В лесах влажно. В лесах бывают туманы, совсем не такие, как дома, в горах, но туман он и есть туман — водяная взвесь. Она тает под солнцем. Поднимается вверх. И по уму?то должна проливаться дождями. А дождей нет. Или правильнее будет сказать, что дожди идут не там, где должны бы, а там, где нужно людям.
И что непонятно профессору? Полям без воды никак. Садам тоже. Огороды крестьянские хоть и махонькие, а тоже дождика хотят. Вот и проливаются дожди над полями, садами и огородами. Монахи молятся, а Господь милостиво подправляет небесную механику.
Фортуна говорил о климате. Об отсутствии такового. О том, что в Долине не меняются сезоны и лето можно отличить от зимы только по календарю.
Артур не видел в этом ничего особенного — в местности, накрытой стеклянным колпаком, глупо надеяться на перемену погоды. Вот в горах, где он жил, пока не приехал в Долину, все было как положено: жаркое лето, дождливая осень, снежная зима, а весна, если повезет, то ранняя, солнечная, вся в зелени и грозах. Во время одной из своих лекций в пустоту профессор обмолвился, что в Долине смены времен года не было все время, сколько он здесь живет. Лет уж триста, если верить Альберту.
— И кстати, когда еще была возможность, я выезжал в горы посмотреть, что у нас делается по ту сторону, — журчащий голос колдуна просочился в память без приглашения. — То, что я увидел, разумному объяснению не поддается. Местность там, за горами, меняется! Я имею в виду, меняются ландшафты и климатические пояса! Да, и время течет вразнобой, как будто разделившись на несколько потоков.
На Альберта это произвело впечатление. Во всяком случае, тогда братишка задумался. Он всегда так: натолкнется на что?нибудь непонятное и давай думать.
А Артур, сколько себя помнил, знал, что в Большом мире все меняется и течет. Довольно быстро. За те пятнадцать лет, что прожиты в монастыре, довелось и степи повидать, бесконечные, разноцветные, жаркие; и густые еловые леса на пологих холмах, между которыми хлюпала болотная вода; и такие же горы, как свои собственные, где даже небо было не отличить от родного; и совсем уж странные странности — папоротники до небес, тараканов и стрекоз в два человеческих роста, муравьев, на которых можно ездить верхом…