Довольно скоро, как и ожидалось, невзрачные прозрачные камушки стали собираться в горку рядом с щебечущей глупышкой. Озадаченные Игроки, словно завороженные, один за другим вовлекались в идиотское состязание, в бессмысленную и безнадежную гонку за удачей, против воли зажигаясь азартом, больше похожим на безумие. Только росичи, поглядев на Вадима и пошептавшись, мудро сошли с дистанции, жертвуя малым (благо Игра позволяла); остальные даже не подумали притормозить.
Ставки все прибывали, достигая устрашающих размеров, а выигрыш уже не шел в сравнение ни с престижем казино, ни тем более со статусом безвестной игруньи. Из задней дверцы просачивались невзрачные субъекты с казенными лицами, скапливаясь вокруг стола, тоскливыми взорами провожали уплывающие алмазы — видимо, здешний персонал, обеспокоенный развитием событий. Наемные громилы неспешно дрейфовали к главным дверям, на всякий случай перекрывая выход. Игроки пока крепились, не меняя выражений тренированных лиц, но некоторые начали обильно потеть, хотя в комнате было прохладно. Уже лишились последнего сутенеры, закаменев с приклеенными улыбками; и ордынцы выпали из игры, «униженные и оскорбленные», спрятав под тяжелыми веками разъяренные глаза. Только иудеи все не могли остановиться, оказавшись если не самыми алчными, то самыми богатыми. Впрочем, они владели этим казино, а значит, имели под рукой куда больше средств.
Напряжение в уютной комнате сгущалось, как перед грозой, и, судя по всему, ждать первых молний осталось недолго. Вот кончатся камушки…
— Все, что ли? — наконец спросила женщина, разочарованно оглядывая стол.- Как жаль! Только я разыгралась…- Выпрямившись, она помахала в воздухе пальцами: — Ну, всем привет!
Толстяк?иудей вдруг шагнул Эве за спину и облапил ее сзади, рокоча:
— Не спеши, цыпа, побудь со мной!
Один из сутенеров (что пониже рангом) рывком поднялся из?за стола, нашарил глазами Вадима, затем, хищно оскалясь, сунул руку в карман. Подобравшись, Вадим привстал, а когда из кармана вырвалась пятерня с зажатым в ней пистолетом, прыгнул, наудачу махнув ногой, и — дуракам счастье! — вышиб оружие.
В тот же миг Эва, легко разорвав захват, быстрым взмахом погрузила локоток в обширное брюхо толстяка. Оглянувшись, улыбнулась в перекошенное жирное лицо и въехала коленкой бедняге в пах. И сейчас же в комнату вломился Адам, разбросав створки дверей вместе с подпиравшими их верзилами. Ну, будет дело!..
Кто?то рванулся к упавшему пистолету. Вадиму пришлось добавить ему инерции, поддав ногою под зад, и тот с уханьем кувыркнулся через кресло. Подняв пистолет, Вадим примерил его к руке, задумчиво огляделся.
Сцена стабилизировалась. Эва, в порванном до пояса платье, нависала над алмазами. (Что за блажь, в самом деле!) Адам сторожил держиморд, загнав их вместе с парочкой Игроков в дальний угол. Остальные почтительно взирали на пистолет в руке Вадима.
Смутившись, он сунул оружие в карман, но рукояти на всякий случай не выпустил. Однако больше полагался на иудейский шарик, зажатый в другой ладони.
— Это — мое,- жестко объявила Эва.- Я выиграла честно. Есть возражения?
— Ведьма,- пробормотал кто?то.- Так играть!
И снова в комнате зависла тишина. Эва подождала, но больше никто голоса не подал. Тогда она сгребла, ладонями камни, небрежно ссыпала в сумочку, наполнив едва не доверху, и танцующей поступью двинулась к двери. Напоследок одарила всех чарующей улыбкой, помахала рукой и исчезла. Выждав, Вадим заспешил следом, стараясь никого не выпускать из поля зрения. Одновременно с ним к выходу отступил Адам. Плечом к плечу они пересекли сверкающий зал — никто не преследовал. С тревогой ощущая, как привыкает ладонь к ребристой рукояти, Вадим едва дотерпел до моста, где их поджидала Эва, вырвал пистолет из кармана и забросил подальше в реку. К дьяволу! Пусть ищут.
— Ведь это не преступление,- сказала Эва, и Вадим не понял, спрашивала она или утверждала.
— Это — грязь,- сдерживаясь, ответил он и оглянулся на дом — там было спокойно по?прежнему.- Больше я тебе не нужен? Пока!
— Погоди.- Эва сунула руку в сумочку и вынула полную горсть камней — не глядя, но наверняка безошибочно.- Твоя доля.
— Обойдусь.
— Может, выдать натурой?
Вадим покачал головой, усмехаясь не столько предложению, сколько своей реакции на него. Пора бы переболеть, сколько можно?
Он повернулся и зашагал прочь, представляя, как, заслышав топот, будет краем глаза ловить приближение громадной фигуры, а в нужный момент — ни мигом раньше — крутнется и с разворота вобьет кулак в это стылое, мертвоглазое лицо. Однако за спиной было тихо. Потом он услышал неторопливые шаги и оглянулся. Два силуэта, широкий и тонкий, бок о бок удалялись по пустынной улице, растворяясь во мгле.
Вадим обмяк, будто из него выпустили воздух, навалился локтями на парапет. Ушла? Да слава богу — хоть навсегда!..
И все же было больно. А он надеялся, что все выгорело. Теперь это возвращалось с новой силой, только без прежних обиды и гнева. Боль в чистом виде. Боль души.
Остановившись, Вадим облокотился на парапет. Город вокруг был темен и пуст, будто вымер. Ни огонька, ни звука, ни души — комендантский час в разгаре. По улицам бродят лишь блюсты да шушера, общаги закупорены до утра, словно муравейники,- и где кантоваться всю ночь? Хорошо, сегодня не холодно. А может, просто не до погоды?