— Понятия не имею.
— Ложь!
— Вы сами видите , что нет,- возразил Вадим, слегка открываясь.- Я даже в имени ее не уверен.
— Ты что же, намерен говорить правду? — удивился Бондарь.
— А почему нет?
— Хорошо… Где ты ее встретил?
— На улице..
— Она сама подошла? — Вадим кивнул.- Отчего именно к тебе?
— У Эвы спросите,- предложил он,- если сыщете.
— И долго вы встречались?
— Недели три. Может, с месяц.
— Затем?
— Затем она исчезла.
— Куда?
Вадим пожал плечами:
— В ночь. Больше я ничего о ней не слышал. Ни разу.
— Она что?то рассказывала?
— О чем?
— О чем?нибудь, болван!.. О себе, о прошлом, о знакомых, о стране.
— Ничего существенного, насколько я помню.
— Что, мог и забыть?
— Это ж когда было! — Вадим указал на дату, аккуратно проставленную в углу фотки.- Даже странно, что вы вспомнили,- очень странно, до абсурда. Уж не ждете ли ее возвращения?
— А сам ты — ждешь?
— Разве это относится к делу?
— Что ты можешь знать о наших делах!..
— Действительно,- усмехнулся Вадим.- Наивно было б думать, что вас заботит, благополучие граждан. Главное, их подавлять — как это следует из названия.
— Ах да, ты ж полиглот! — осклабился репрессор.- Как там у тебя: «врагов надо знать». Собственно, это о ком?
— О врагах.
— Народа?
— Человечества,- поправил Вадим.
— Уж не о нас ли?
— О вас?
Наконец он и сам посмотрел на Бондаря в упор: плевали мы на твой гипнотизм, Распутин хренов! Кажется, Вадим даже уловил призрачные очертания репрессорской сути.
— Пожалуй, все эти убийства, похищения вам даже на руку,- сказал он.- Помогают держать горожан в узде и от лишних хлопот избавляют. Неудивительно, что вы не слишком усердствуете в раскрытии!
— Собственно, зачем? — насмехаясь, спросил Бондарь.- Всегда находятся умники, которые влезают туда по уши. И кто поверит, что они проделывают это с лучшими намерениями? Люди судят по себе, а почти все в глубине — звери. Либо скоты. Им проще заподозрить ближнего в подлости, чем в благородстве. Вот и готов обвиняемый. А сделать из него осужденного проще простого — под бурные аплодисменты этого самого «народа». Не согласен?
— «Народ — это сброд»? — откликнулся Вадим.- Почитай Фирдоуси, светлейший, у него эта тема уже поднималась. И обрати внимание на участников диспута.
— Зачем нам посторонний, к тому ж перс? — возразил репрессор.- Речь?то о тебе. Это ты замешан в ужасной гибели прославленной на всю губернию красотки и зловещей пропаже другой, девственно юной, но жутко сексапильной!.
— Речь?то о тебе. Это ты замешан в ужасной гибели прославленной на всю губернию красотки и зловещей пропаже другой, девственно юной, но жутко сексапильной!.. Публика обожает такие истории и очень оскорбится, если первая оживет, а вторая сыщется.
— Вторая — это Юля? — решился спросить Вадим.
— Точно! — весело подтвердил репрессор.- Она ведь заявлялась к тебе позапрошлой ночью? А затем убежала, маленькая, вся в слезах. Утром, правда, возникла у себя в блоке — вместе с неким громилой, едва одетым. Крутенько переговорила с отцом (бедняга до сих пор отлеживается) и снова сгинула — уже совсем. Где она теперь, что с ней?.. Случайно не знаешь?
— Вам что, потребовался новый Джек?Потрошитель? — рассердился Вадим.- Так ведь после меня убийства не прекратятся!
— И не надо — пригодятся, чтоб без лишнего шума укоротить еще кого?нибудь. Зачем дразнить гусей, верно? Пока не подошло время их резать, пусть верят в справедливость. Страшны ведь не убийцы — бог с ними, в конце концов,- страшны потрясатели Крепостных основ.
— Вроде меня? Это льстит… А о чем Юля спрашивала отца?
— Ага,- ухмыльнулся ничего не забывающий Бондарь,- значит, все?таки «спрашивала»!.. И о чем, как думаешь?
— Наверно, о том, откуда он, собственно, взялся?
— Откуда берутся дети, мы знаем,- рассмеялся хозяин.- А вот откуда отцы!
— Я угадал? — Постепенно, «фибра» за «фиброй», Вадим настраивался на собеседника, вытесняя из себя его настойчивые щупы. Теперь он бы почувствовал ложь. Однако Бондарь не ответил.
— Интересно, чего ж ты с ней сотворил? — задумчиво молвил он.- Такая славная была малышка!
— «На коленях качал», да? — съязвил Вадим.- А с родителями что сделали? Имею в виду настоящих.
Репрессор посмотрел на него пристальнее, будто прикидывал: сейчас зашибить наглеца либо поиграться чуток? Взгляд был как у акулы, только весомей — в буквальном смысле. Если бы Бондарь глянул так на размякшее масло, там наверняка б осталась вмятина.
— А что еще знаешь? — сквозь зубы сказал он.- Ну?ка выкладывай!
— Спрашивай,- с дерзкой усмешкой предложил Вадим.- Если хватит ума правильно поставить вопрос. В конце концов, в этом же главное ваше предназначение.
— Чье? — настораживаясь, спросил Бондарь.
— Репрессоров, расследователей, режимников… А разве не в этом, светлейший?
Вадиму показалось, что тот слегка расслабился, будто опасался иного. Чего, интересно?
— Или вам больше нравится подавлять людей тихой сапой, облучая с тивишных экранов? И что вы с ними вытворяете, а? Подавляете волю, программируете? Накладываете заклятие?
Говорить этого не следовало, но Вадим уже закусил удила. Он желал наконец добиться правды… Это здесь?то, у репрессоров? Действительно, блаженный!