— Что?нибудь еще? — помолчав, спросил Вадим.
— Еще стала считать не хуже калькулятора. Только задумаюсь — дырк, и выскакивает ответ! Это какой блок?
— Расчетный,- буркнул он.- Даже не блок, а ма?аленькая такая программка, организующая ячейки особым образом. Понятия не имел, что это затронется,- извини.
— Чего там, даже удобно. Знаешь, мне теперь часы не нужны: все время тикает что?то в мозгах — и в любой момент, только спроси!..
— Сколько? — быстро спросил Вадим.
— Два часа сорок одна минута,- ответила Юля голосом телефонной дикторши.- Дырк!
— Смотри?ка — верно.
— Ага, значит, ты тоже?
— А как насчет оперативной памяти?
— А это чего?
— Это — количество данных, коими способен оперировать,- объяснил Вадим.- Чем выше ОП, тем сильнее склонность к системному мышлению, тем большие проблемы можно охватить за один присест.
— Ну, это я не знаю,- сказала девочка.- И скучна мне твоя ОП, так что не приставай. Без того на душе мерзко.
— Хочешь, утешу?
— Хочу,- сразу ухватилась девочка.- Даже знаю — как. Главное, тебе ничего не придется делать…
— Я о другом,- оборвал он.- Твой «папуля»…
— Ну?
— …вовсе не отец тебе. Даже не родственник.
— Класс!.. Это ты сейчас допер, да?
— Это я в тебе откопал, в твоей памяти. Сама ты забыла.
— Ага,- сказала Юля после паузы.- А мать?
— Мать настоящая.
— Ну хоть что?то. Хотя бы покойников у меня не отбираешь.
— Бог с тобой, Юленька, я?то при чем?
— При том, что ты это выдумал! — выпалила девочка.- И знаешь зачем?
— Ну?
— Чего «ну»?
— Ну, не знаю,- усмехнулся Вадим.
— Чтоб подкрепить себя еще и этим. Как же: сиротка, бедненькая, деточка!.. Разве такую можно тронуть?
— Но ты и вправду малолетка — подсудное ж дело!
— Очень колышут тебя суды — кому другому напой!.. Между прочим, по законам шариата я уж года три как могла выскочить замуж.
— Во?первых, я не мусульманин.
— Это в?третьих,- гневно перебила Юля.- Во?первых, ты меня не хочешь.
— Тогда мне бы не потребовались подкрепления,- возразил Вадим.- Уж если я кого не хочу, то… извини.
Попрепиравшись еще с пяток минут, девочка заснула, согретая его теплом и укутанная мысле?облаком . Чуть погодя расслабился Вадим — даже вроде задремал. Однако вскоре проснулся, сквозь шум непогоды различив знакомое гудение.
Осторожно он приподнял голову, вслушиваясь. Но сейчас же очнулась и Юля, будто на время сделалась его продолжением.
— Чего? — спросила с беспокойством.- Не серки, нет?
— Господи,- пробормотал Вадим,- он меня достал!..
— Кто?
— Да «ворон» этот: опять разлетался. Каждую ночь — что твой серафим!.. Теперь?то по чью душу?
Прошлепав к балконной двери, он скользнул наружу и опустился коленями в сугроб, положив руки на перила, а подбородок на руки, чтобы не слишком маячить. Спустя минуту на балкон впорхнула Юля и привычно оседлала Вадима, распластавшись на его спине, точно лягушка, а поверх закрывшись одеялом. Чуть впереди них, вдоль балкона, уже вовсю мела метель, заслоняя далекие дома и соседнюю рощу. Однако вблизи было тихо, только сыпал густой снег, пушистыми хлопьями оседая на одеяло. А воздух даже не казался морозным — наверняка внизу, на еще теплой земле, было слякотно, как обычно. Похоже, холод подступал сверху — и с каждой ночью все ближе.
— Что?нибудь видишь? — шепнула девочка на ухо.- Я — полный ноль!
— Угу,- откликнулся Вадим.
— Глазами?
— Глазами тоже — в инфрасвете. Хотя с трудом.
Действительно, он уже пробыл в темноте достаточно, чтобы включилось тепловидение — хоть какая?то зрительная привязка. Иначе пришлось бы целиком переключаться на мысле?облако , устремив его за сотни метров — неизвестно куда, по искаженным звуковым ориентирам.
— И что происходит?
— Охота.
— Снова? — ужаснулась Юля.- Господи, помоги дичи!..
— Теперь, кажется, обоюдная,- уточнил он.- Стая на стаю, хищники против хищников. Погоди?ка.
Вадим тепловидел и видел настолько мало, что ситуацию приходилось додумывать. Он мог различать только расположение и перемещение участников странного действа, благо прирученная свирепость Шершней разительно отличалась от ярости диких серков.
Он мог различать только расположение и перемещение участников странного действа, благо прирученная свирепость Шершней разительно отличалась от ярости диких серков. Последние не убоялись бронированной вертушки, хотя наверняка предполагали на ней пулеметы. А отступали (к домам или к деревьям) больше для того, чтобы надежней подобраться к летающей крепости. И что затем: свернуть ей винт, оторвать хвост? Закопать в огороде на черный день?
Однако «ворон» не стал дожидаться от серков решительных действий. Метнувшись за одним из них, он на мгновение завис и вдруг круто взмыл, потащив за собой серка, словно на гарпуне. Но Вадим не ощутил в последнем ни агонии, ни боли — только слепое бешенство угодившего в ловушку зверя. Потом серка втянули внутрь вертолета, и его сознание померкло, будто выключилось. А «ворон» устремился за новой добычей, и процедура повторилась с отработанной до автоматизма точностью.
Зато с третьим серком вышла загвоздка. Только «ворон» захватил его, как двое других гигантов подскочили к канату и слаженно дернули. Даже их суммарного веса оказалось недостаточно, чтобы поколебать могучую машину, однако Шершни тотчас сбросили канат и погнались за следующей целью. Оставив спеленатого товарища, раззадоренные серки кинулись следом.