— Обе,- сказал Бату.- Если я сумею сбить шавок в стаю, чтобы затравить ими тигра,- значит, я сильней любого зверя!
— Как вожак. Но не как багатур. И господином сможешь оставаться, пока не столкнешься со стаей посильней. Тогда и тебе предложат выбор: покориться или умереть. А Шершни сильнее Орды. Если твоей силы не хватит это признать, скоро проиграешь все: власть, гордость, свободу. И тогда тебе укажут место в пирамиде. Разве не лучше остаться равным среди первых?
— Вступив в союз с Росью?
— И с иудеями,- добавил Вадим.- И с сутенерами, как ни тошно.
— А почему не с Шершнями?
— Потому что те не признают других конструкций, кроме пирамиды, и только ты разделаешься со всеми, как Шершни примутся за тебя. До той поры можешь тешить себя иллюзиями, надеясь на чудо, на избранность, на помощь Небес,- а Шершни еще и подпоют, гладя по шерстке. Только не забывай: верить в желаемое — удел слабых!
— Я верю в нашу избранность,- упрямо сказал Бату.- Верю, что мы, ордынцы, будем править!
— И сможешь это обосновать?
— Обосновать — веру? — Хозяин осклабился, демонстрируя «волчьи» зубы.- Людям не понять божий промысел. И если Небеса ставят нас выше…
— Мания величия — оборотная сторона комплекса неполноценности,- назидательно молвил Вадим.
— Иногда этим болеют целые народы. И кончается обычно крахом.
— А знаешь, что делают с предсказателями худого? — пригрозил Бату.- Как с «черным вестником»!
— Хорошо,- сказал Вадим,- ты многим доверяешь вокруг себя?
— Многим,- кивнул хан.- Кому больше, кому меньше. Совсем — никому.
— А если кто из ближних захочет тебя сковырнуть?
— Таковы правила,- пожал Бату плечами.- Я сам играю в те же игры. Побеждает сильнейший, а коварство — тоже сила. Если у него хватит ума не попасться, я даже не стану казнить. Скучно жить, когда вокруг слабые.
— Зато спокойней — с возрастом начинаешь это ценить. Вспомни Кобу: он запугал вокруг себя всех!
— А поклонялись ему лишь палачи,- равнодушно добавил Бату.- Он был труслив и ничтожен, но умел притворяться «Великим и Ужасным». И начхать ему было на всех, включая близких.
— А тебе — нет? — ухватился Вадим.- Тоже хочешь воздвигнуть себе памятник?державу? — Он улыбнулся с сожалением.- А если тебя захотят сбросить, чтоб подчинить Орду другой стае,- тогда как?
— Это — измена. Карается смертью.
— А если измена станет проникать в твоих соплеменников, как болезнь, заражая вокруг всех,- если в конце концов ты останешься один? Разве тебе не нашептывают уже, что надо сильней затягивать гайки, иначе юрта расшатается? Что твои темники должны целовать шины твоего колесника, а остальным довольно и пыли у твоих ног. Что самое прочное из строений — пирамида, и потому подданных следует разделить по слоям, и каждый из низших должен пресмыкаться перед высшим, как темники перед тобой. И только тогда возводимое тобой здание поднимется к небу!.. Правда, сорвавшиеся с такой высоты редко выживают — обычно их вырезают вместе с потомством. Такой судьбы ты хочешь для своих детей?
— Ты безумец или святой,- медленно сказал хан.- Или очень?очень хитрый. Нормальные так не говорят, тем более — не дерутся. А юродивых почитают все, от православных до индейцев. Конечно, я могу устроить проверку на святость, натравив на тебя своих барсов…
— Господи,- изумился Вадим,- настоящих? Где добыл?
— …но не хочу ими рисковать. Умеющий укрощать Хаос не по зубам простым кошкам.
— Меня слушаются собаки, если интересно,- похвалился Вадим.- И птицы садятся на ладонь — если подсыпать туда крошек. О чем?нибудь это говорит?
Кажется, он согласен был записаться в святые, лишь бы уломать Бату. Судя по хищному оскалу, это понимал и каган — в проницательности ему не откажешь. Если б он не был таким мнительным!
— Юродивость — это святость без ума,- добавил Вадим.- Вот если к святости прибавить разум… и силу.
— Тогда получится бог,- сказал Бату.- А богам место на Небесах. Мы сожжем его с почестями.
И логики ему не занимать, вынужден был признать Вадим.
— Предоставь хотя бы богам решать самим,- все же возразил он.- Зачем навязывать свою правоту всем? Или ты доказываешь не ее, а себя?
— Хорошо одному,- заметил хан.- Можно быть слабым — иногда. Попробовал бы я!..
— Можно быть собой,- поправил Вадим.- И не мешать в этом другим. Сила в том, чтоб избавиться от гнета плоти. Не подавлять ее, нет,- просто не давать лишней воли. Ведь это плотские позывы толкают тебя во власть.
— Власть! — вдруг рявкнул каган.- Что знаешь ты о власти? Если бы твой народ гнали как скот, отбирая обычаи, язык, веру, делая из мужчин воров и бездельников, а из женщин — шлюх!.
.
— А я, по?твоему, не в Империи жил? То же самое предъявляют теперь все, от русских до латышей.
— Но нас давили сотни лет!..
— Тебя самого не попрекали нашествием? — спросил Вадим.- И как тебе это нравилось? Не пора ли кончать со счётами?
— Один русский летчик,- кривя губы, сказал Бату,- расстрелял автобус, где ехали все мои. Никто не уцелел, только я. Летчика не наказали. И генерала, который его послал, не судили. И президента с его думными… У меня большой счёт!
Как будто у тебя одного! — вздохнул Вадим, а вслух произнес: