нескольких шагах от меня. Обожженный смотрел на него с ужасом, но все еще
не двигался с места.
Колпак кабины откинулся. Подорожник с обнаженным тесаком выскочил на
мостовую, готовый разрубить пополам каждого, кто встанет у него на пути.
Я нагнулся, поднял пистолет. Затем снова усмехнулся в глаза обожженному и
неспешно пошел к машине.
Когда мы взлетали, я заметил в окне второго этажа лицо Лучистого,
побелевшее от ужаса.
— Теперь куда? — деловито спросила Надежда.
— По плану, — ответил я.
Сидящий рядом Подорожник стал показывать дорогу к овощному двору. Он
ориентировался в городе лучше, чем я, даже с высоты.
— Я оставил там свой тесак, — сообщил я.
— Достанем новый, — небрежно бросил погонщик. Мы подобно коршуну падали на
овощной двор, и я чувствовал, что вся застава глядит на нас, что люди
теряют рассудок от страха, принимая нас за посланника, прорвавшегося
сквозь защиту Башен.
Мы опустились, подняв кучу пыли и распугав всех, кто был во дворе, — и
людей, и кур со свиньями.
— Наверно, там! — определил Подорожник, указав на обшарпанную каменную
будку с толстыми решетками на окнах.
Мы подбежали, я откинул засов и ворвался внутрь. В полумраке я не сразу
рассмотрел угол, где скорчился обмирающий от страха Медвежатник.
— Выходи, — сказал я.
— Выходи, не бойся, — присоединился Подорожник. — Это мы.
Медвежатник неловко поднялся, глядя на нас с недоверием.
— Давай быстрее, пока они не опомнились! — крикнул Подорожник, выталкивая
товарища на улицу. Мы чуть ли не на руках подняли упирающегося
Медвежатника в кабину.
— Закрой глаза, — велел я, понимая, что во время подъема Медвежатник от
ужаса разнесет всю кабину.
Едва я начал закрывать колпак, раздался крик со стороны конюшни:
— Подождите! Возьмите меня с собой! К нам бежал Друг Лошадей, старый
погребальный мастер, о котором я давно уже не вспоминал.
— Что там? — нахмурился погонщик-
— Обождите, — сказал я. — Надо взять его.
— Кого это? Зачем? Тут места нет.
— Ничего, потеснимся.
Я протянул руку и помог старику взобраться на полированное тело машины.
Кое-как он втиснулся вместе с погонщиками в грузовой отсек за креслами.
Ощутимо завоняло навозом, но Подорожник промолчал.
— Не боишься? — спросил я.
— Нет! Нет! — воскликнул старик, хотя я видел, что он трусит.
Еще секунда — и вонючий двор ушел далеко вниз, а мы остались наедине с
небом и солнцем. Я слышал частое взволнованное дыхание старика,
недоуменное ворчание Медвежатника.
— Зачем мы взяли деда? — хмуро спросил Подорожник.
— Мы будем брать всех, кто хочет идти с нами, — ответил я.
— И у вас будет свой погребальный мастер, — вступился за себя Друг Лошадей.
— Мастер… — хмыкнул погонщик — Что нам теперь делать-то?
Самые тяжелые ошибки познаются на собственной шкуре. Подорожник
предупреждал, что Лучистый — не тот человек, с которым можно договориться.
Я не послушал его, потому что продолжал оценивать людей по своим меркам.
Что ж, теперь буду умнее.
— Ты оказался прав, Подорожник, — сказал я. — Я зря пошел к Лучистому. Мой
план не сработал, значит, будем действовать по твоему плану.
— Какому еще моему плану? — удивился погонщик.
— Деревня, крестьяне. Ты сам говорил.
— А-а… Так это не план, а так…
— Ничего, будет у нас и план. — Я обратился к Надежде: — Мы возвращаемся к
хранилищу, девочка. Прибавь скорости…
БАЗА
Дни казались короткими, а сделать нужно было так много, что время
представлялось в виде тяжелого ломкого вещества. Оно стало просто рабочим
материалом — берешь время, отламываешь кусок и используешь, стараясь не
потерять лишней крошки-секунды. Отработал — ломаешь новый кусок.
Я не считал дней. Гораздо важнее было считать часы и минуты, чтобы не
расходовать их зря.
Гораздо важнее было считать часы и минуты, чтобы не
расходовать их зря.
Мы начали с того, что обжили несколько домов в брошенной деревне. В той
самой, где старик-инвалид указал нам путь к омуту. Старика, всего
объеденного крысами, мы нашли в его жилище, обернули тряпками и похоронили
у дороги, поставив вместо памятника пушку, снятую с неисправного
истребителя.
Мы перегнали в деревню десять машин и после этого временно затопили
хранилище. Взяли также топливо — большие, невероятно тяжелые цилиндры с
синеватой металлической пастой.
Я восстановил свои генетические навыки вождения в несколько дней.
Подорожнику потребовалось больше времени, но он был очень упорен. День,
когда Надежда разрешила ему подняться в воздух самостоятельно, без
сопровождения, мы отметили зажаренной коровьей ляжкой и вином, купленным у
крестьян.
Но в основном нам было не до праздников.
Медвежатник пока боялся машины, хотя очень старался не отставать от
Подорожника. Друг Лошадей попробовал повертеть штурвалом один раз — и
больше не брался за это дело. Ему нравилось только наблюдать, как мы
взлетаем, кружим в небе, садимся. Уже тогда стало ясно, насколько трудно
будет не только учить людей держать штурвал, но в первую очередь убеждать
их не бояться техники.
Через несколько дней у нас появилось пополнение.
Подорожник начал приводить людей. Это были его бывшие друзья-погонщики,
все друг другу под стать — поджарые, загорелые, с обветренными лицами и
колючими взглядами. Они напоминали хищных птиц.