глядел на нас. Он почему-то улыбался. Глаза темнели на бледном лице, как
две пробоины.
— Ну, подымайся, — проворчал Медвежатник и потянул раненого за обе руки.
Когда тело немного приподнялось над травой, под ним чавкнула натекшая
кровь. А затем раздался еще какой-то странный звук, и… рука ополченца
отделилась от туловища.
Медвежатник швырнул ее от себя и отшатнулся.
— Мама родная… — пробормотал он, вытирая шляпой ладонь.
— Не пугайтесь, — равнодушно произнес первый ополченец. — Ему просто руку
отрубили.
Раненый продолжал лежать и все так же беспомощно улыбаться. Потом вдруг
напрягся, пошевелил губами, тяжело сглотнул — и застыл.
— Мертвый, — проворчал Свистун. Он почувствовал это первым, хотя глаза
умершего ополченца продолжали смотреть в небо, а губы — улыбаться.
Мы стояли и молча глядели, как из глаз покойника уходит блеск. Глаза
становились матовыми. Словно нарисованными на грубом картоне.
— Ехать бы надо, — сказал его товарищ, нетерпеливо переступив с ноги на
ногу. — Они опять могут полезть. Их много тут бродит.
— Да, — согласился Подорожник. — Только мертвеца твоего не повезем, не
проси.
— А чего мне просить, — кисло усмехнулся парень. — На что он теперь
нужен…
По лесу мы двигались осторожно — останавливаясь и прислушиваясь. Шли
пешком, удерживая лошадей за поводья, чтобы успеть отреагировать на любую
опасность. Дорога поднималась в гору. Ополченец — его звали Земляной Жук —
монотонно рассказывал о том, что вокруг творится. Оказалось, их был целый
отряд, который начальник заставы послал обходить лес и вычесывать из него
разбойников, не подпуская их близко к стенам. Они с товарищем решили
убежать и вернуться домой, поскольку оба первый раз попали в ополчение и
сильно боялись. Убежали, да нарвались на группу голодных озверевших
крестьян.
Это, собственно, и были разбойники. Как он пояснил дальше, недавно армада
посланников Прорвы разорила несколько деревень, поубивала половину
жителей, а оставшиеся, обезумев от страха, ринулись к ближайшей заставе,
чтобы там укрыться. В город их никто не пустил. Терять им было нечего,
поэтому начались грабежи и побоища. Застава переживала настоящую блокаду,
и прорвемся ли мы сейчас туда, ополченец не мог сказать с уверенностью.
Я разумно, с моей точки зрения, предположил, что, услышав такие новости,
мы повернем и поедем куда-нибудь еще. Но Подорожник только хмыкнул — и мы
продолжили наш путь.
В какой-то момент я ощутил, что над головой зависло нечто огромное и
темное. Я поднял глаза. В разрыве между сосновыми лапами уходили в небо
Холодные башни. Они были неожиданно близко, и мне на мгновение подумалось,
будто они только что выросли. Их было восемь, они ничем не отличались от
тех, что находились во владениях Лучистого.
Их было восемь, они ничем не отличались от
тех, что находились во владениях Лучистого. Я понял, что застава совсем
рядом.
В этот момент за деревьями раздались возбужденные крики. Мы встрепенулись.
— Наши, — с облегчением засмеялся Земляной Жук, всмотревшись единственным
здоровым глазом в чащу.
В следующую минуту мы разглядели несколько десятков человек в коричневых
халатах, среди которых мелькали серые крестьянские рубахи. Я решил было,
что идет очередная драка, но немного ошибся. Шла казнь. Ополченцы резали
пойманных разбойников. Протыкали животы, рубили сплеча, разбивали головы
палками. Карательная операция проходила в странно замедленном темпе. То ли
«коричневые халаты» дико устали и едва могли шевелиться, то ли просто
растягивали удовольствие. Среди этой мясорубки гарцевал на лошади толстый
бородатый человек, который иногда наклонялся, вытягивал руку и доставал
своим длинным тесаком чью-то грудь или голову. За спиной у него болтался
на ремне продолговатый металлический предмет, похожий на сложенный
киноштатив.
— Наши, — смеясь, повторил Земляной Жук и побежал в гущу побоища, без
спроса схватив с соломы дротик Подорожника. Он тут же начал колоть
какого-то бедолагу-крестьянина, который лежал на траве чуть в сторонке и,
по-моему, и так был мертв.
Между тем бородач заметил нас и с гиканьем понесся в нашу сторону, занеся
тесак над головой. За ним бросились несколько ополченцев. Они мчались с
такими зверскими рожами, что я занервничал. Но Подорожник был спокоен. Он
заложил руки за спину и с кривой усмешкой смотрел на ошалевшую от крови
орду.
Бородач вдруг, переменившись в лице, резко остановил лошадь. Видимо, он
узнал погонщиков. Один из его подчиненных до того увлекся атакой, что,
ничего не замечая, подскочил к безоружному Подорожнику и попытался огреть
его ошипованной палкой. Но погонщик как-то нехотя повернулся и пнул
нападавшего носком ботинка под ребра. Ополченец свалился и снова вскочил,
встрепенувшись, как маленькая злая собачка.
— Привезли чего? — спросил бородатый густым басом.
— Привезли, — ответил Подорожник.
— Хозяину?
— Ну не тебе, это точно.
Бородатый замолчал, придав лицу выражение задумчивости.
— Ну ладно. Нас только подождите. Сейчас мы тут закончим…
Он повернул лошадь и умчался обратно. Ополченцы, несколько разочарованные,
потянулись за ним, оглядываясь на нас и хмурясь.
— Зачем они это делают? — спросил я. — Зачем добивают людей?