Повторять эксперимент мы не стали, чтобы не переводить боезапас. Учиться
стрелять будут другие люди, а наше дело — вести машины к цели. Мы в этот
раз налетали еще немало километров, пока оба не привыкли к неторопливому и
задумчивому стилю полета нашего бомбардировщика.
Вернувшись на базу, я целиком отдался подготовке экспедиции. Нужно было
собрать инструменты для строительства, сделать запасы одежды и оружия,
законсервировать мясо в бочках с медом, подобрать людей. Я объявил, что мы
сразу сделаем на Новой земле небольшой постоянный лагерь. Люди восприняли
это сдержанно — никто не возрадовался, но и не испугался.
Друг Лошадей по-прежнему лежал в постели большую часть времени, однако с
каждым днем становился все разговорчивее.
Охрана крестьянских огородов проходила как-то сама по себе, без моего
участия и принуждения. Ежедневно Подорожник проводил для пилотов что-то
вроде утренней линейки, где устраивал им «разбор полетов». Его боялись и
слушались. Оставшись без Надежды, он преобразился, стал злым и угрюмым,
перестал прощать другим ошибки и промахи. Мне казалось, ему нравится
наказывать людей, когда кто-то нарушил дисциплину или сплоховал в чем-то.
Отлет состоялся строго в назначенный день. Накануне мы загрузили в
бомбовозы припасы, на ночь я выставил возле них охрану. Хотя отряда
карателей больше не существовало, это не гарантировало полной
безопасности. Кроме того, я приказал охранникам время от времени поднимать
один истребитель в воздух и наблюдать за горизонтом. Если небо начнет
полыхать красными отблесками, экспедицию придется отложить, пока Прорва не
успокоится.
Я волновался перед отлетом. С Надеждой все казалось простым и понятным, но
теперь я остался один на один с техникой, которую толком не знал. Все, что
мы умели, это летать, стрелять и менять баки с топливом.
Утром вдруг закапал легкий дождик. Пошел — и почти сразу прекратился,
словно был каким-то предзнаменованием. Возле бомбовозов собралась почти
вся деревня. Я организовал в дорогу около пятидесяти человек, все прочие
были провожающими.
Пятеро будут вести истребители и следить за обстановкой вокруг. Двое — я и
Подорожник — управлять бомбовозами, еще двое сидеть за прицелами.
Остальные — в трюмах, они простые колонизаторы.
— Приедешь? — спрашивала высокая молодая женщина у хмурого
крестьянина-«чкаловца», перевязывающего веревками мешок со своей кладью.
Они стояли недалеко от меня, и мне был хорошо слышен разговор.
— Приеду, — отвечал крестьянин. — Может, тебя туда заберу. Поглядеть надо,
что там. Может, лучше, а может, нет. Приеду, расскажу. За детишками
гляди…
Я посмотрел по сторонам и увидел Подорожника. И вдруг понял, что только мы
вдвоем вот так, молча и неподвижно, стоим в этой говорящей, волнующейся,
обеспокоенной людской массе. Только нас двоих никто не провожает, и нам не
с кем перекинуться парой слов перед дорогой.
— По машинам! — крикнул я.
Люди молча и деловито начали забираться в люки пузатых бомбовозов. Женщины
не уходили до последнего момента, пока не завыли двигатели. Семь машин —
две основных и пять сопровождающих — поднялись в воздух, перестроились из
произвольного в походный порядок. Один истребитель далеко впереди, четыре
сзади квадратом. В этой «коробочке» — два бомбардировщика. Построение и
следование в заданном порядке мы отрабатывали два дня.
В напарники я взял пилота по имени Догнавший Ветер, того самого, что
подобрал нас после трагедии в горах. Он сразу начал развлекаться — ухватил
прицел и стал разглядывать через него окрестности, сделав максимальное
увеличение. Я потому и выбрал в напарники этого беспечного юнца, чтобы,
глядя на него, самому быть бодрее.
Мы медленно шли на небольшой высоте. Несколько раз пересекали охраняемые
поля, где крестьяне сразу бросали работу и задирали головы, провожая нас
удивленными взглядами. Истребители охраны поднимались в воздух и некоторое
время летели рядом, демонстрируя добрые пожелания в дорогу.
— Интересно, мы будем пролетать Город тысячи башен? — произнес Догнавший
Ветер.
— Не знаю, а зачем тебе?
— Посмотреть охота. Столько про него слышал, но ни разу не видел.
— И я не. видел. Когда вернемся, возьми себе выходной и слетай, посмотри.
Потом мне расскажешь.
видел. Когда вернемся, возьми себе выходной и слетай, посмотри.
Потом мне расскажешь…
Вскоре нам попался первый аэроид, похожий формой на цыпленка табака. Два
истребителя сошли с курса и играючи разбили его в пух и прах. После этого
аэроиды стали встречаться чаще, и порой нам приходилось менять
направление, чтобы не ввязаться в крупное побоище.
Их появление означало, что мы уже подошли к границам континента. И
действительно, вскоре на горизонте появились зазубренные вершины
пограничных гор. Догнавший Ветер долго смотрел на них через прицел, затем
спросил тихо:
— За ними Пылающая прорва, да?
— Точно, — ответил я.
Он сразу как-то подобрался, изменился в лице, готовясь к встрече с тем,
чего боялся, наверное, всю жизнь.
— Не надо так переживать, — сказал я. — Я там уже был и, как видишь,
вернулся.
Мы начали набирать высоту, перестраиваться. Прибавили скорости.
— Вон они… — проговорил мой напарник, — посланники. Выскакивают из-под