предупредил тебя, а ты сам собираешься идти в город, чтобы там тебя
схапали. Ты в уме не повредился?
— Меня не схапают, — спокойно ответил я. — Все, что хочет Лучистый, —
побольше клинков и пищи. Я предложу ему и то, и другое. Думаешь, после
этого он посадит меня в сарай?
— Я что-то не понимаю, — Подорожник уже не усмехался. — Зачем ты будешь
давать Лучистому клинки и пищу? У тебя этого так много? Или он умирает от
голода? Я знаю очень много людей, которым все это нужно гораздо больше.
Что ты такое задумал?
— Я пока не уверен, что у меня все получится, Подорожник, — сказал я. — Но
давай рассуждать вместе. Я тоже знаю людей, которые голодают. Их не
десять, не сто, их гораздо больше. Весь ваш несчастный край — это голодные
люди. Ну, и с кого нам начинать? Делиться с каждым встречным или раздавать
милостыню на площадях?
— Вообще-то, нам пока нечем делиться, — проворчал погонщик. — Но не с
Лучистым, это точно…
— Я хорошо понимаю тебя. Но открывать дармовые кабаки не собираюсь.
Делиться нужно с теми, кто хочет сам себе помочь. Нужно давать не хлеб, а
возможность заработать на этот хлеб. Здесь много хорошей земли, но на ней
нужно работать, а не просто бросать семена и снимать урожай. Тогда она
родит вдвое, втрое больше. И как раз это в наших силах. Мы будем охранять
людей от Прорвы, они смогут приходить на землю как хозяева, а не как воры.
Они заселят брошенные деревни, распашут новые земли…
— Я что-то не пойму, при чем тут Лучистый, — произнес погонщик.
— Я объясню. Нужен один человек, который способен убедить людей начать
жить по-другому. Если не убедить, то приказать. Я пока знаю только
Лучистого.
— А почему тебе самому не убедить людей?
— Во-первых, на это нужно время. Во-вторых, я не собираюсь обустраивать на
вашей земле отдельное государство и потом постоянно воевать с соседями.
Ведь нам не дадут жить спокойно, если мы не поделимся с другими хозяевами.
— Ты мог бы прилететь на этой штуке в любую деревню, и крестьяне пошли бы
за тобой, как привязанные.
— У нас сотни боевых машин, а в деревнях живут по сорок-пятьдесят человек.
Мы можем помочь гораздо большему числу людей, если начнем с городов и
застав. Лучше всего сразу пойти в Город тысячи башен, но я не был там ни
разу, поэтому обождем. И потом, согласись, в деревнях люди живут чуть
сытнее — все-таки земля под боком.
— Живут сытнее — мрут чаще, — согласился Подорожник.
— И все же я хочу начать с города. От города вести разбегаются быстрее. Мы
найдем достаточно людей, которые захотят работать с нами.
— И что же. Лучистый будет у нас главным?
— Не у нас. У людей, которых он поведет с собой, и то не у всех. А если он
и нас попробует прибрать к рукам, то мы очень быстро покажем ему его
место. Верно, Надежда?
Она кивнула, хотя, наверно, еще не очень хорошо понимала, о чем я толкую.
— Не знаю, не знаю… — пробормотал Подорожник. — Ты, наверно, плохо себе
представляешь, что такое Лучистый…
Я, к сожалению, не обратил должного внимания на эти слова.
— Итак, все, что мы должны сейчас делать — это охранять от Прорвы людей,
работающих на огородах. Мне кажется, Подорожник, тебе придется бросить
ремесло погонщика и научиться поднимать в воздух такую же штуку, — я
ободряюще улыбнулся ему, кивнув на истребитель.
Лицо Подорожника вытянулась.
— Я? В воздух?
— И не только ты. Надеюсь, у тебя на примете есть десяток надежных людей,
которым мы сможем довериться в первое время.
— Люди-то есть, но… в воздух? — пробормотал погонщик.
Надежде надоело молча смотреть на нас, она встала.
— А ты боишься? — спросила она.
— Нет, — уверенно соврал Подорожник, не сводя с нее глаз.
— Ну, пошли, — она показала взглядом на истребитель.
— Куда?
— В воздух! Попробуй сам — это не трудно. Подорожник встал, в
замешательстве посмотрел на меня.
— Может, потом?
— Только сейчас, — покачал головой я.
— Если боишься, тогда посиди, подумай, — предложила Надежда.
— Я ничего не боюсь, — насупил брови погонщик. — Идем.
Я без усмешки посмотрел, как он на подгибающихся ногах приближается к
истребителю. Я понимал, что еще многим людям придется ломать суеверный
страх перед этой могучей, рычащей, плюющейся огнем машиной.
ПЕРЕГОВОРЫ
Уже следующим утром я увидел Холодные башни. Как и прежде, я не мог
оторвать от них глаз. А что до Надежды, то она, казалось, забыла обо всем
на свете, созерцая батарею исполинских черных столбов, выросших у подножия
горного хребта.
Меня вдруг кольнуло тревожное предчувствие — а что, если Башни поступят с
нашим истребителем так же, как поступали с аэроидами? Но едва я открыл
рот, чтобы предостеречь девушку, она прибавила скорости и сделала над
Башнями лихой вираж, осматривая их с высоты. Слава богу, ничего с нами не
произошло.
Сидящий за нами Подорожник давно уже не трясся и не закрывал глаза.
Наоборот, он смотрел на мир, стараясь не упустить ничего — впервые человек
его эпохи мог видеть землю с такой высоты. Он довольно быстро, хотя и
трудно преодолел свой страх перед небом — еще вчера, когда мы по очереди
пробовали поднимать машину в небо и разгонять ее по прямой.
В моих движениях пока не было той свободы и уверенности, какую имела
Надежда, но я убедился в главном — мои руки помнят, как управлять