Чтобы потрогать эти домики руками. Там глубоко, но ведь мальчишки как-то
достали блок.
— Ну, потрогаешь руками, а дальше что? — насмешливо спросила девушка.
Я тоже усмехнулся и пожал плечами. А она вдруг стала серьезной.
— Ты не видел там что-то, кроме этих коробок?
— О чем ты?
— Такая штука… — она изобразила руками некие фигуры, пытаясь объяснить.
— Словно башенка, ажурная, понимаешь?..
Я напряг память. Видимость под водой была скверная, но не исключено, что
там была именно такая башенка, которую я мог принять за разрушенную
коробку.
— Не знаю, озеро большое, — неуверенно проговорил я. — Может, нужно
посмотреть подальше от берега?
— Она должна быть рядом с берегом, — возразила Надежда. — Недалеко от
станции, понимаешь?
Я задумался.
Возможно, я действительно что-то такое там видел, но не
обратил внимания. Снова лезть в воду, проверять?
— Нет, — задумчиво покачала головой Надежда. , Она словно разговаривала
сама с собой. — Ты не сможешь найти. Я сама должна нырять.
Я оглядел ее с головы до ног, прикидывая, насколько ее смелость
соотносится с возможностями.
Надежда, заметив это, усмехнулась.
— Вот я тебя и спрашиваю, — заявила она, — там очень глубоко?
— Очень, — ответил я. — Без специальной подготовки лучше не лезть. Что
угодно может произойти — от судороги до потери ориентации.
Она вздохнула и некоторое время смотрела мимо меня на темную гладь озера.
— Ничего, — упрямо произнесла она. — Ты мне поможешь.
Я пожалел, что не разжег заранее костер. Купания на голодный желудок
порядком выматывали, а кусочек огня мог бы скрасить трудности. Уже
вечерело, солнца становилось мало. Надежда сняла комбинезон, ничуть не
стесняясь меня. Тяжелый пояс упал, брякнув о камни. Я украдкой взглянул на
ее худое и все еще бледное тело и вдруг понял, что ни сейчас, ни раньше ни
разу не подумал о ней как о женщине. Она все еще оставалась для меня
человеком из железного саркофага. И это было странно, ведь на всем свете
для меня нет никого ближе этой рыжей веснушчатой девчонки.
Мы вместе доплыли по плотика, я поднял из глубины камень, сворачивая
веревку в аккуратную бухту. Я понимал, что девушке холодно, слышал, как
стучат ее зубы, но видел ее глаза, в которых светилась неукротимая воля.
— Олег, — сказала она, приготовившись погружаться, — ты видел не станцию.
Станция была на берегу, и она давно разрушена.
— А что?
— Это хранилище. Самое настоящее хранилище.
— Какое еще хранилище?!
Но Надежда уже ухватила веревку и вслед за камнем исчезла под водой. Я
нырнул и проследил, как она уходила в глубину. Надо бы опуститься вместе с
ней, но на это уйдет кислород и силы, которые могут понадобиться, случись
что. Я взялся за веревку. Пока она дрожит и колеблется — все в порядке.
Если обвиснет — тогда дело плохо.
Веревка стала нервом, соединяющим нас. Первую минуту я чувствовал ее
колебания, затем она успокоилась. Я же, напротив, заволновался и уже
собрался было отправляться под воду, но тут девушка всплыла метрах в пяти
от меня, замолотила по воде руками всхлипывая от нехватки воздуха. Я
подтянул ее к плотику, помог уцепиться.
Несколько минут она ничего не могла сказать, только быстро дышала и
кашляла, выплевывая воду. Я держал ее под руку и больше ничем не мог
помочь. Прежде чем она начала говорить, я успел сделать выговор:
— Где ты пропадала?! Я уже. собирался за тобой плыть! Ты зачем отпустила
веревку?
— Все нормально, — сипло выговорила она. — Я сейчас опять… Подними
камень и отгони плотик вон туда.
— Ты скажешь наконец, в чем дело?
— Не спрашивай ни о чем. Сказала, как отрезала.
— Знаешь, — прибавила Надежда, — тебе, видимо, придется нырять со мной.
Ее еще больше колотила дрожь, и она едва выговаривала слова.
— Если надо — нырну, — отозвался я. — Но, может, сначала вылезем,
отогреемся?
— Совсем немножко осталось, — она виновато улыбнулась посиневшими губами.
— Там нужна будет сила. Я покажу тебе одно место, ты просунешь руку,
нащупаешь колесо и потянешь на себя.
На этот раз камню тяжело было тащить в пучину сразу два тела, и мы
опускались медленно, теряя запас воздуха в легких. Я действительно увидел
решетчатую конструкцию, но она напоминала не башенку, а скорее механизм
огромных башенных часов.
Балки были почти чистыми, в мертвой воде их не
облепляли ни ракушки, ни водоросли.
Надежда тронула меня за плечо и указала на небольшой цилиндр с открытым
верхом. Я опустил в него руку и почувствовал, что ее обняла упругая
скользкая среда, более плотная, чем вода. Будто я залез в банку с
солидолом. Там и в самом деле оказалось колесо с удобной рукояткой, и я
тут же начал тянуть, упираясь в дно ногами. Было трудно, вода давила со
всех сторон, легкие готовы были разорваться прямо в груди. Я крепился, а
вот Надежды хватило не надолго. Она не выдержала и начала подниматься,
энергично загребая руками.
Колесо начало проворачиваться — очень медленно, туго. Странно, что оно
вообще двигалось, но, видимо, сказалось действие смазки-консерванта в
«кастрюле», защищающей механизм.
Наконец и у меня иссякли силы. Я хорошенько дернул еще раз и приготовился
оттолкнуться от дна, чтобы пулей взмыть к поверхности.
И в этот момент что-то произошло. Все вокруг дрогнуло, колыхнулось. Первым