видел.
Едва я втиснул в себя последний комок, подошел староста.
— Лучистый купил новую лошадь, — объявил он, хлопая плеткой по стене. — Ее
приведут после обеда. Найди хорошее стойло и вынеси из него всю грязь.
Распоряжение адресовалось, без сомнения, мне. Краем глаза я заметил, как
Друг Лошадей забеспокоился.
— Но сейчас мы должны чинить повозку, — произнес он с дрожью в голосе.
— Вот и почини ее.
Я прекрасно понимал огорчение старика. Ремонтировать экипаж в одиночку —
задача для него непосильная. Особенно при его нелюбви ко всякой физической
работе.
— Но, может быть. Укравший Мясо…
— У Укравшего Мясо есть своя работа, — отрезал староста и пошел прочь,
гоняя плеткой мелкий сор под ногами.
Спорить со старостой — себе дороже. У старика от обиды затряслись губы. Я
поднялся, стараясь не смотреть на него, и отправился искать подходящее
стойло. Это оказалось непросто — пустых имелось сколько угодно, но все они
были одинаково загромождены всяким хламом: обломками досок, тряпьем,
несуразными ржавыми железками, негодной посудой, остатками мебели и
повозок.
Наконец мне удалось присмотреть неплохой вариант. Стойло было несколько
просторнее остальных и располагалось недалеко от входа. Если хорошенько
почистить его, отскоблить от стен серые липкие наросты, то староста,
пожалуй, останется доволен.
А какое, собственно, мне дело, будет ли он доволен? Я поймал себя на
мысли, что слишком часто принимаю правила их игры, забывая свою
принадлежность и происхождение. С этим надо кончать, а то, чего доброго,
так и останусь на всю жизнь специалистом по расчистке навоза. Работать,
конечно, нужно — не помирать же с голода. Но отношение к этим людям и их
делам надо менять.
Я собрался с духом — и приступил к разгребанию многолетних завалов.
Выносить крупные обломки было не очень сложно. Хуже стало, когда пришлось
заниматься грудами грязи, покрывавшей пол толстым слоем. О таком предмете,
как лопата, здесь, похоже, никто никогда не слышал. Я нашел плоскую,
довольно крепкую деревяшку и приспособил ее в качестве скребка. Касаться
влажной перепревшей массы было противно, руки моментально почернели по
самые локти. Я ползал по полу, подскребая то здесь, то там, перемещая
гниль за дверь, пока больно не ткнулся обо что-то спиной.
Я обернулся — и застыл на месте, не успев даже выругаться про себя.
Из стены торчала покрытая ржавчиной железка, напоминающая полуразобранный
водопроводный смеситель или крючок для одежды оригинальной конструкции.
Однако для крючка она была слишком сложной. Да и для смесителя, пожалуй,
тоже.
Не то чтобы я не видел эти штуки раньше. Видел. Они были почти в каждом
стойле. Кое-где к ним привязывали лошадей по необходимости. Но ни разу мне
не пришел в голову простой вопрос — зачем здесь эти детали? С какой целью
их вмонтировали в стену? Привязывать лошадей? Для этого можно было
обойтись простой скобой. Зачем эти выступы, пересечения, выточки?
Что-то шевельнулось в моей голове. Фрагмент древней, забытой картины на
мгновение выглянул и опять спрятался.
Я не успел ничего понять.
Я поднялся, ощупал деталь, подковырнул скребком. Все было ужасно старое,
забитое землей и ржавчиной.
Момент был упущен. Я не успел вспомнить, для чего эта железка. Посидел
немного у стены, напрягая мозги, но тщетно. Дальше я работал с неохотой,
ощущая досаду, обиду и чувство какой-то потери. Мимо меня прошагало
немалое в моем положении открытие, а я возился с грязью, словно ничего не
произошло. Словно я рожден был для этой грязи. Черт знает что…
Через некоторое время подошел Укравший Мясо. Он тяжело дышал и разминал
плечи — ему сегодня поручили таскать камни, чтобы укрепить покосившуюся
стену конюшни.
— Отдохнем немного? — предложил он, садясь на корточки.
— Отдохнем, — согласился я.
Он неплохой парень, только очень грустный. Похож на примерного школьника,
который по недоразумению угодил в колонию строгого режима. Мы очень редко
с ним разговаривали, и я мало о нем знал.
— Можно, я не буду называть тебя Укравшим Мясо? — сказал я. — Мне не
нравится это имя. Как-нибудь по-другому…
— Можно! — обрадовался парень. — А как?
— Например, Мясоед.
— Давай. Только чтобы никто не слышал — тебе нельзя никого нарекать.
Накажут.
— Договорились. Отныне ты для меня Мясоед. Я внимательно наблюдал за ним.
Не начнет ли он заключать какую-нибудь сделку, как здесь принято. Момент
был подходящий. Но ничего подобного не случилось. Он просто обрадовался, и
все.
— Конечно, это не лучше моего прежнего имени, — смущенно добавил парень. —
Я ведь не всегда был Укравшим Мясо.
— Я догадываюсь.
— Раньше меня называли Ломающим Железо. Вот, — он показал мне свои руки,
чтоб я не сомневался.
— А что случилось потом? Ты действительно украл мясо?
Мясоед насупился.
— Я не украл. Я отрубил ногу у лисицы, которую нашел в лесу.
— Ты поймал лисицу?
— Нет, ее убила Пылающая прорва. Я просто взял одну ногу и не сказал
хозяину, — он вдруг поднял на меня глаза, словно боялся, что я не верю — —
Она целую неделю там лежала. Я каждый день бегал проверял, она была ничья.
Все равно бы пропала. Я и подумал, что… что она ничья.
— А чья же она оказалась?
— Хозяина, конечно. Лес ведь его. Да я это знал, просто есть очень