Я просто застегнул браслет на его запястье. Подорожник тихо ахнул.
— Что ж ты мне раньше не сказал! — зашипел он с бессильной злостью.
Зато настроение кладовщика заметно поднялось. Он полюбовался блестящей
штучкой на своей грязной морщинистой руке и потер часы какой-то тряпкой,
чтоб блестели лучше.
— Теперь идем за иглами, — сказал он. Погонщик кивнул мне, и мы
отправились в путешествие по лабиринту между грудами вещей. Большинство из
них были аккуратно прикрыты от постороннего взгляда кусками кожи,
тряпками, деревянными щитами. Все кладовщики одинаковы. Не любят
показывать чужим свои сокровища.
Я испытал это в полной мере, когда остановился возле большой железной
бочки с десятком поперечных ребер из светлого металла. Я не успел ничего
понять, и в голове не вспыхнуло очередного воспоминания. Пока. Просто
екнуло сердце, и я остановился.
— Что это? — спросил я.
Кладовщик обернулся и с неудовольствием проговорил:
— Не твоего ума дело, торговец. Иди за мной и не отставай.
— Пошли, — нерешительно прибавил Подорожник.
— Пошли, — нерешительно прибавил Подорожник.
— Сейчас… — я опустился на корточки, ощупал находку руками.
— Ну!
— Сейчас-сейчас, — пообещал я, продолжая водить рукой по шершавому металлу
и осматривать со всех сторон темный цилиндр в полтора человеческих роста.
— Да пусть сидит, — вполголоса проговорил погонщик. — Он — чужак, ему
почему-то очень интересно смотреть на ненужное старое железо.
Кладовщик хоть и с большим сомнением, но согласился. Они пошли дальше, а я
остался наедине со своей находкой.
— Он ничего не украдет? — донесся до меня голос «Плюшкина».
Я обошел цилиндр по кругу, сдвинув ногой груду продолговатых жестяных
коробок. В другой раз я обязательно нагнулся бы за ними, но сейчас коробки
меня не интересовали. Все внимание поглощал цилиндр. Большой, темный,
наверно, очень тяжелый. Я сунул под него руку и убедился, что он не
прикреплен к полу, хотя в нижней части имелись ржавые кронштейны. И когда
я начал ощупывать его прохладное дно, я вдруг ощутил легкую вибрацию.
Она тут же пропала. Можно было подумать, что слабая дрожь металла мне
почудилась. Я зажмурил глаза, постарался стать глухим, изгнал из себя все
чувства, кроме одного. Во всем моем окаменевшем теле осталось единственное
живое место — ладонь. Ладонь, которая прижималась к внезапно для меня
ожившему железу.
Прошла минута — и вот снова. Мягкий неуловимый толчок изнутри. Словно
где-то в глубине цилиндра, под толстым слоем металла очень медленно билось
одинокое сердце.
Я встал, постарался привести мысли в порядок. Итак, я на грани
колоссального открытия. В этом можно даже не сомневаться. Нет, я еще не
разобрался, что это за ржавая бочка и что означает ее дрожание. Но вещь
чем-то знакома мне. Нет, не мне, а моим рукам — они не исследовали, они
вспоминали ее! Еще немного — и они станут хозяевами, обретут уверенность
движений. В какой-то другой жизни мои руки работали с подобными
предметами, и сейчас они знали куда больше меня.
Я прислушался. Голоса Подорожника и хозяина подземелья едва-едва
доносились. Я не мог разобрать ни слова. Оставалось надеяться, что они не
вернутся слишком быстро и не успеют помешать мне.
Значит, вторая попытка. Я снова присел на корточки перед цилиндром и
попытался парализовать собственное сознание, предоставив волю только
рефлексам и воспоминаниям. Сделать так, чтобы в подземном зале не осталось
никого, кроме моих живых, самостоятельных рук. Пусть они сами ищут путь,
не сбиваемые случайными догадками и обрывками мыслей.
Руки пошли…
Покатый бок цилиндра, крошки ржавчины, падающие на пол, выступы и
углубления, ничего для меня не означающие, но для чего-то сделанные.
Прямоугольный щиток, едва заметная щель, забитая ржавчиной. Рука
машинально потянулась к поясу, но ничего не нашла — нож остался у ворот. Я
пошарил под ногами, нащупал острый кусочек металла, которых валялось здесь
достаточно, и принялся чистить щель. Грязь, перемешанная со ржавчиной,
была твердой, но я старался изо всех сил. Я торопился. Через минуту щиток
уже начал шататься.
— Эй, Безымянный! — раздался в коридоре голос погонщика. — Где пропадаешь?
Ты не заблудился?
Они возвращались. Я удвоил усилия. Наверное, даже удесятерил, хотя и так
работал на пределе.
— Куда ты делся?! — в голосе Подорожника уже слышалось недовольство.
— Не надо было его оставлять одного, — ворчал кладовщик.
Еще секунда — и они появятся. Я стиснул зубы и навалился всей массой на
свой импровизированный инструмент. Он тут же погнулся, застряв в щели.
Он тут же погнулся, застряв в щели. Я
обмотал его рукавом куртки и дернул на себя.
С сухим хрустом щиток откинулся.
Не нервничать. Не суетиться. Они уже идут по проходу, но еще не видят
меня. Я сунул руку в открывшийся провал. Нащупал три шарика, которые мягко
придавливались под моими пальцами. Рука сама выбрала средний. Глухой
щелчок — и в провале вспыхнул зеленоватый свет.
Мутное стеклянное табло разгорелось и тут же начало гаснуть. Я поспешно
убрал палец с шарика-кнопки. Тут же над уход прогремел голос Подорожника:
— Что ты здесь делаешь? Погляди лучше на это! Я вскочил, словно школьник,
застигнутый при курении, но сумел придать лицу равнодушное выражение.