Дети Ржавчины

старосты.

Я не увиливал от тяжелой работы, как здесь было принято. Наоборот, если

напарником попадался старый и явно слабый человек, старался брать самую

трудную часть на себя. Из-за этого мои отношения с коллективом заметно

потеплели. Люди потянулись ко мне, некоторые даже пытались со мной

разговаривать или шутить. Шутки их, правда, были слишком бесхитростными,

но я все равно посмеивался — из вежливости.

Все то время, пока нам приходилось отгребать кучи щепок, завязывать узлы и

ворочать железки, я не упускал случая лишний раз взглянуть на обломки

посланника. Оказалось, их вокруг немало — мелкие куски попадались повсюду.

Их выделяли из окружающего мира и форма, и цвет — когда черный, когда

темно-серый, а когда и белый, но во всех случаях чистый, насыщенный и

ровный.

Все обломки были разные. Я заметил, что люди стараются обходить их

стороной.

Когда я в очередной раз относил в кучу несколько уцелевших кусков от

ткацкого станка, моя нога зацепилась за какой-то предмет, торчащий из

земли. Я не поленился нагнуться. Это была металлическая пластина, покрытая

слоем засохшей глины. Я вытащил ее, всколупнул корку. Под ней блеснул

очень тонкий, искусно выделанный узор. В длину пластинка достигала, как

мне показалось, сантиметров двадцати пяти, и всю ее поверхность покрывала

сеть спиралей и завитушек. Ржавчина совершенно не тронула их.

— Счастливая примета — найти старую вещь, — одобрительно сказал проходящий

мимо парнишка по имени Прервавший Путь.

— Что это? — спросил я.

— Кто ж знает? Можешь сходить к толкователю старых вещей, если есть пара

лишних клинков. А лучше сделай из этой штуки себе нож. Говорят, такое

оружие приносит удачу.

Подошли и другие работники, пластинка пошла по рукам. У всех моя находка

вызывала одобрение, но ни у кого не вызвала зависти. Я понял, что по

здешним меркам серьезной ценности эта штука не представляет. Сунув ее за

пояс, я вернулся к работе.

Время было уже почти обеденное, но никаких признаков приближающегося

перерыва я не заметил. Мы все так же раскапывали завалы, куча спасенных

вещей росла, а мой пустой желудок все чаще напоминал о себе — сначала

тактично, потом возмущенно.

Наконец староста разрешил отдыхать. Мы расселись на бревнах, и тут я

понял, что все достают еду, принесенную с собой — из-под рубах, из поясных

сумок. У каждого была или сушеная рыба, или кулек с размоченной кукурузой,

или на худой конец пара яблок. У всех, кроме меня, естественно. Я и

понятия не имел, что едой надо запасаться самостоятельно.

— А ты чего не ешь? — равнодушно спросил заросший старик, хрумкающий рядом

со мной капустными листами.

— Не успел ничего с собой взять, — с надеждой сказал я.

— А-а… — понимающе кивнул старик. — Зря.

Они все сидели и жевали, не замечая моего голодного взгляда. В этот момент

я понял — они вовсе не жадные. Это совсем другое, они просто не знают, не

имеют представления, что можно помочь ближнему просто так, без ответа, без

сделки. Им этого в свое время не объяснили.

Клянчить объедки я не собирался, поэтому встал и пошел прочь, чтобы не

видеть, как другие глотают и давятся.

Я остановился, когда дошел до одного из довольно крупных обломков,

размером в полтора человеческих роста.

Я остановился, когда дошел до одного из довольно крупных обломков,

размером в полтора человеческих роста. У него была сложная многослойная

структура, напоминавшая разрезанную пополам матрешку. Первый слой —

толстый и почти черный, дальше вглубь — все тоньше и светлее. Я сидел на

корточках и разглядывал, пытаясь найти хоть какую-то зацепку для своей

капризной остаточной памяти или хотя бы для воображения и интеллекта. Поди

разберись, из чего сотворена эта штука — из металла или кости, из хитина

или пластика…

— Не следует приближаться к посланникам Прорвы, — раздался за спиной

знакомый голос. — Даже к мертвым.

Обернувшись, я увидел нашего возницу. Он подошел и деликатно потянул меня

за рукав.

— Я мог бы рассказать про десяток ужасных болезней, которые поражают

слишком любопытных.

Я послушно отошел. Мы вместе присели на остатки каменной кладки.

— Меня зовут Медвежья Лапа, — не без гордости сообщил мой собеседник.

Я оценивающе посмотрел на него. Он не отличался высоким ростом и особой

шириной плеч, но руки имел большие, жилистые и, безусловно, очень сильные.

— Я — Безымянный.

— Мне это известно. Я даже знаю, что ты пришел из очень далеких краев.

— Откуда известно?

— Люди говорят. А кроме того, ты очень странно ведешь себя. Ты как

ребенок. И слова твои звучат как-то не так, как должно быть.

— Разве мало вокруг странного, чтоб замечать мои причуды?

Медвежья Лапа склонил голову набок, задумавшись.

— Ничего странного вокруг нет, — решил он наконец. — Конечно, иногда

некоторые люди поступают не так, как принято, но это совсем другое. Они

просто чудаки, а ты…

— И как же поступают эти чудаки? — заинтересовался я.

— По-разному… Я видел, как один человек разделся догола и ел землю. Он

был просто сумасшедший.

— Ел землю, — разочарованно повторил я. — Друг мой, ты считаешь чудным

голого человека, а теперь посмотри туда, — я указал рукой на черные

макушки Башен. — Разве Холодные башни не кажутся тебе странными? Ведь это

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138