с умирающей Надеждой подобрали рабочие. Дальше я велел зашторить окна и
сам пересел за руль. Автобус, жалобно гудя, запрыгал по проселку. Уже
стемнело, и разрушенная усадьба выделялась на фоне леса зловещим рваным
силуэтом.
Я не задавался вопросом, как нас вычислило Ведомство — есть достаточно
способов. Гораздо важнее, почему меня не попытались задержать. Или, может,
пытались, но не удалось? Маловероятно.
Я догадывался, для чего понадобилось тело девушки — Наверняка будут делать
вскрытие, анализы, проверять биохимию, изотопы и прочее. Мне вдруг
показалось, что все это время, пока я находился в «автономке», меня
продолжало контролировать Ведомство. Как бы там ни было, сейчас нужно
поскорей убраться отсюда.
Всю дорогу бойцы не выказывали никакого интереса к тому, что им предстоит
делать. Наверняка давно привыкли, что цель любой операции объявляется в
последний момент. Однако, когда мы остановились возле лесных развалин,
начались вопросы.
— Нам туда, — сказал я, светя фонарем в щель фундамента.
— А что там? — спросил Бондарь.
— Там… Подземный ход. Я заранее прошу всех не задавать лишних вопросов.
Кое-что я просто не имею права объяснять.
Кое-что я просто не имею права объяснять. Но предупреждаю — увидите много
интересного.
— Значит, все будет под землей?
— Нет. Все будет на открытом воздухе при ярком солнечном свете. На том
конце нас ожидают несколько десятков людей, вооруженных холодным оружием.
В том числе и метательным. Ваше дело — отогнать их, чтобы мы смогли
свободно пройти. После можете возвращаться, но уже без меня.
— Если там холодное оружие, то автоматы можно было не брать, — заметил
лейтенант. — Обошлись бы и резиновыми палками.
— Вряд ли. Эти люди очень опасны — я не пугаю, а предупреждаю. Возможно,
кому-то из вас придется стрелять на поражение. Тем более, я хочу не только
прогнать их, есть еще одно дело.
Я объяснил бойцам, чего добиваюсь и как им следует себя вести. Было видно,
что они не очень меня понимают, оценивая ситуацию своими мерками. Но я не
имел права открывать им, что через тоннель мы преодолеем неизвестно
сколько световых лет и окажемся в условиях средневекового общества. Пусть
думают, что хотят, моя профессия открывает простор для любых фантазий.
На вагонетке мы уместились с трудом, и я порадовался, что мне прислали
всего пятерых бойцов. Почти сразу навалилась дурнота. Я почувствовал, что
люди заволновались. Дальше было хуже. Кто-то выронил фонарь, кого-то
вырвало.
— Что за черт, — прохрипел командир, сдавливая виски ладонями. — Что
происходит?
Я не сразу смог ответить, потому что чувствовал себя не лучше Других. В
горле застрял ком, в нем вязли звуки голоса.
— Все нормально, — выдавил я наконец. — Потерпите, скоро это пройдет. Это
подземные газы, они не смертельные.
Я не стал говорить, что дело вовсе не в газах. Я догадывался, что
внепространственный перенос для неподготовленного человека — штука
неприятная, но бойцам это знать совершенно необязательно.
— Предупреждать надо, — сдавленно проговорил кто-то за спиной.
Однообразные серые стены ползли навстречу. Люди помалкивали. Я посоветовал
держаться друг за друга, чтобы никто не слетел на рельсы, если станет
плохо. Впрочем, дурнота медленно отпускала — мы приближались к концу пути.
Наконец рельсы кончились. Вагонетка плавно и почти бесшумно остановилась,
бойцы с облегчением попрыгали на каменный пол.
— Надевайте броню, и ни одного лишнего звука, — тихо сказал я.
Мы с Подорожником переоделись в свои кожанки, бросив брюки с рубашками на
вагонетку.
— Мы убьем их, — прошептал погонщик. — Всех до единого.
— Запомни, — ответил я, — сейчас лишь я решаю, что мы будем делать. Тебе
лучше не вмешиваться.
Мы двинулись по тоннелю. Стены вскоре стали неровными — как и положено
обыкновенной природной пещере. Бойцы осторожно крались вдоль них, держа
наготове оружие. По моему указанию горел только один фонарь.
Через несколько минут я услышал приглушенные голоса. Я поднял руку, все
остановились, затихли.
У входа в пещеру ждали двое старост. С улицы слабо доносились голоса и
конское ржание. Я повернулся к лейтенанту, ткнул пальцем в пистолет
Стечкина, пристегнутый к бедру. Бондарь кивнул, щелкнул застежкой кобуры и
передал оружие мне.
— Вы все хорошо запомнили? — спросил я напоследок.
Мне ответили утвердительно.
Я собрался с духом и двинулся вперед. Из-за большого камня мне удалось
разглядеть часовых. У одного был иглострел, у второго — только тесак.
— Эй! — тихо позвал я. — Не стреляйте. Я выхожу… Старосты вскочили.
— Где остальные? — спросил один, держа меня на прицеле.
— Они все мертвы.
— Они все мертвы. Я сдаюсь.
— Ты сам убил их?
— Сам. Горелый сказал, что пощадит одного из нас.
— Выходи…
Я осторожно выбрался из-за камня, встал у входа, щурясь от дневного света.
Вся компания была в сборе. Отряд карателей расположился у подножия скалы,
дымился костер, булькала вода в котелке. Я со злорадством отметил, что
голова у Горелого перевязана окровавленной тряпкой — последний привет от
Надежды и ее магнитной дубинки.
— Он сдается! — крикнул один из моих конвоиров. Все посмотрели в нашу
сторону. Я стоял между двух головорезов, стараясь придать себе понурый и