— А что с ними еще делать? Отпустить — так они отсюда не уйдут, опять
полезут. У голодных, сам знаешь, разговор короткий.
— Неужели так и будут резать, пока всех в округе не перережут?
— А что? Дело-то нехитрое. Им оно только в радость.
Погонщик сказал это с подчеркнутой небрежностью.
ЗАСТАВА
Здесь все было по-другому.
Во-первых, стены. Застава была небольшой, очень плотно застроенной, и
располагалась в естественном кольце, образованном плоскими наклонными
скалами. Неизвестно, сколько труда было приложено, чтобы соединить скалы
перемычками из крепкой каменной кладки, но результат впечатлял — поселение
напоминало неприступный средневековый замок. За пределами стен тоже жили
люди, но в основном это была беднота — разоренные крестьяне и бродяги,
осевшие поближе к батарее Холодных башен и обустроившие свой быт в убогих
лачугах. Хотя брать у этих людей было нечего, их во время очередного
налета на заставу обычно грабили в первую очередь.
Во-вторых, на меня произвела впечатление дисциплина. Когда мы въезжали в
приоткрывшиеся ворота и далее следовали по улицам, я тщетно искал пьяных
горлопанящих прохожих, нищих, дерущихся за какой-нибудь морковный хвостик,
или даже просто шумно разговаривающих граждан. Ничего подобного я не
увидел. Наоборот: тишина, порядок, приглушенные тона. Людей мало, и они
немногословны: сразу видно, что застава живет в режиме повышенной
боеготовности и принимает это со всей серьезностью.
По-иному здесь было организовано и общественное устройство. Насколько я
понял, мы попали в миниатюрное военное государство. В отличие от нашего
полуанархического поселения, здесь имелся самый главный человек —
начальник заставы. Он же — военачальник. Он не был самым богатым и тем не
менее командовал людьми. Богатство не решало, быть ли человеку старшим
надо всеми. Потому что в местных условиях самый главный должен не править,
не царствовать, а ежеминутно действовать, работать головой, принимать
решения и выбирать единственно правильный вариант.
Как раз к этому человеку мы и направлялись. Нас встретил у ворот некто по
имени Синее Брюхо и без лишних разговоров, приняв поводья нашей лошади,
повел к начальнику заставы.
Горная застава явно была побогаче нашей. И гораздо чище. А еще я увидел
здесь множество старых вещей. Они были повсюду — ими накрывали крыши,
мостили дорожки, заделывали бреши в стенах, приспосабливали под бельевые
сушилки, украшали ворота. В них играли дети, из них мастерили вороты для
колодцев, они служили в роли разнообразной домашней утвари. Большие и
маленькие металлические предметы самых разнообразных форм и совершенно
неизвестного предназначения заполняли весь этот городок, окруженный
скалами и сосновыми лесами. Казалось, он вырос на них. Пожалуй,
действительно вырос…
Я чувствовал возбуждение. В этом хранилище старины я подсознательно ждал,
что через минуту увижу что-то очень важное, очень знакомое, и это позволит
мне пробудить память. И тогда я смогу узнать это место, узнать эти вещи.
Ведь недаром они были сконцентрированы здесь, наверняка это место в
древности было не закрытой наглухо заставой, а городом, или какой-то
фабрикой, или чем-то еще. Я не помнил, были ли в том мире фабрики, но
города были, точно.
— Ну, мы пошли, — раздался сзади голос Медвежатника. — Встречаемся у ворот.
— Давайте, — махнул рукой Подорожник.
— Куда они? — поинтересовался я, увидев, что наши попутчики свернули на
другую улицу.
— На склады, менять овощи.
— А мы почему не с ними?
— У нас другие дела, — глубокомысленно ответил погонщик и выудил из
поясной сумки мои часы, не упустив случая полюбоваться и подавить на
кнопки. — Будем торговаться.
Он сделал шаг ко мне и заговорил тише, потому что наш проводник Синее
Брюхо шевелил ушами, как локаторами.
— Ты стой и молчи. Я буду торг вести. Он сначала скажет, что за такую
малость и одного иглострела много. Он всегда так начинает. Но нам нужно
два. Ты можешь тоже сказать, что нам хозяин без двух и возвращаться не
разрешал. А если повезет, то и еще что-нибудь вдобавок заполучим. Ты
только дело не испорть. Стой и поддакивай.
Я пожал плечами. Лучше вообще молчать, чем «стоять и поддакивать», как
болванчик.
— А впрочем, выпросить еще чего-то мы, пожалуй, не сможем. Лучше побольше
игл взять. Они хоть и подорожали, а без них никак, — продолжал рассуждать
погонщик. — Если у нас появится свой иглострел, будем ездить как хозяева
по всем дорогам. Никого не бояться. Только увидим дозорного разбойника —
хлоп! И все.
Никого не бояться. Только увидим дозорного разбойника —
хлоп! И все. Понял?
— Понял. А почему вы не возите с собой луки?
— Луки? — удивился погонщик.
— Ну да. У вас дети их себе делают и с ними играются, я видел. А мы почему
ими не пользуемся?
— Да как ими пользоваться, если они ни на что не годны? Дети — да,
играются. Стрела-то на сколько летит? Ею только курицу можно ушибить, а
человека она издалека не пробьет.
— Если хорошо сделать — пробьет.
— Да как ни делай… Чуть натянул посильней — или бечевка порвалась, или
дерево поломалось. Нет, лук — вещь никуда не годная.
«Конечно, — подумал я. — Откуда им знать, как выбирать древесину, как
вымачивать, сушить, склеивать слоями? Человечеству потребовались десятки