на что… На лучшее.
— Почему?
— Разве это надо объяснять? Ты — единственный человек во всем мире, с
которым мне есть о чем поговорить или вспомнить. Ты — единственная, кто
способен помочь мне понять, узнать, увидеть что-то. Может, даже изменить.
— Зачем тебе это? Зачем понимать, менять?.. Я вдохнул полную грудь
воздуха, чтобы начать объяснения — те самые, что тысячу раз проводил сам с
собой. Но не сказал ни слова, лишь покачал головой.
— Не хочешь быть Надеждой. Как же мне тебя называть?
— Никак. Зови Надеждой, если нравится.
— А тебе самой нравится?
Она пожала плечами. Потом вдруг повернулась и смело посмотрела мне в глаза.
— Нравится.
Я с облегчением улыбнулся.
— Ты будешь здесь первой женщиной-надеждой.
— Здесь? А где еще?
Я пожал плечами.
Но она уже заинтересовалась.
— Где еще есть женщина-надежда?
— Есть. То есть была, — ответил я. — У меня была женщина по имени Надежда.
Я очень любил ее.
— А сейчас?
— Она погибла. И мне очень долго пришлось жить без надежды. Наверно, ты
можешь понять, как это тяжело.
— Почему она погибла? Аэроиды?
— Нет, они здесь ни при чем. Если интересно, могу рассказать, — я сел на
соломенный пол, воткнул рядом тесак.
— Интересно, — она тоже присела рядом на корточки.
— В общем, ничего особенного. У нас в городе был праздник. И там летали
вертолеты…
— Что?
— Вертолеты — летательные аппараты. Они летают помедленнее истребителей,
но зато могут зависать в воздухе.
— Истребители тоже могут.
— Я не знал этого.
— И что произошло, она разбилась?
— Нет… Я отошел за мороженым… это такое сладкое лакомство. А тем
временем две машины в воздухе сцепились лопастями. Обломки полетели в
толпу. Я услышал шум, побежал. Вернулся — а там крик, огонь, кровь…
Я замолчал, вспоминая, как метался среди дымящихся кусков вертолета,
кричащих покалеченных людей и никак не выпускал из рук мороженого. Я
думал, что сейчас найду живую и невредимую Надежду, и мы с ней отойдем
подальше от этого кошмарного места. Но Надежду нашли другие, и уже
мертвую. Мороженое я выбросил…
— Там были очень хорошие пилоты, — проговорил я. — Они смогли сделать так,
чтобы машины упали не в самую гущу людей, а чуть в стороне. Но и моя
Надежда стояла в стороне… Всего два человека погибли — она и какой-то
мальчик.
Я взглянул на девушку. Она сидела неподвижно и смотрела куда-то мимо меня.
Лицо ее ничего не выражало. Я и не ждал никаких эмоций — что ей за дело до
незнакомой женщины в чужом мире. И все же что-то ее тронуло, пробудив
собственную память. Мой печальный рассказ совпал каким-то образом с ее
жизнью. Она сейчас вся была там, в прошлом, и незачем было звать ее оттуда.
Через некоторое время наш экипаж двинулся дальше. Разговоры прекратились.
Надежда спряталась в свою скорлупу, я ее не трогал. Вскоре дождь приутих,
воздух заблестел, как свежевымытое стекло. В этот момент мы увидели стаю
аэроидов. С десяток больших серых треугольников плыли вслед уходящим
тучам, медленно вращаясь во всех плоскостях. Я остановил лошадь. Надежда
высунулась из-под навеса и глядела в небо широко раскрытыми глазами.
Посланники Прорвы прошли мимо, не задержавшись над нами. Девушка еще долго
недоверчиво поглядывала на небо, словно боялась новых сюрпризов.
— Испугалась? — мягко спросил я.
— Да нет, не очень… Они не реагируют на одиночек, таких, как мы. Хотя не
знаю… Они могли измениться. Они постоянно меняются, словно кто-то
пробует все новые и новые формы. Вот таких я еще никогда не видела.
Повозка продолжала катиться по дороге. Под пеленой дождя все выглядело
иначе, чем сейчас, и я боялся пропустить поворот на вересковую долину, где
жил Доставший Звезды. Ночевать на дороге не хотелось — дождь мог ударить с
новой силой, а крыша экипажа стала помаленьку подтекать.
Однажды мне пришлось объезжать огромную лужу, перегородившую дорогу. Я не
стал рисковать и гнать напрямик, чтобы не пришлось потом вытаскивать из
грязи повозку с переломанными осями. Сойдя с дороги, мы оказались в
лабиринте ореховых кустов, начали плутать, потому что повсюду были то
непроходимые заросли, то заболоченные чавкающие участки земли. Я уже стал
жалеть, что покинул прямую и понятную дорогу, как вдруг Надежда дернула
меня за рукав.
— А что там? — встревоженно спросила она.
Я приподнялся, вглядываясь в заросли. Остроте зрения моей попутчицы можно
было только позавидовать.
Там были люди. В разрывах между ветвей виднелось несколько разноцветных
пятен, в которых угадывалась полинялая одежда. Я не спешил делать
окончательные выводы — ведь с такого расстояния, да еще в такую погоду за
человека можно принять даже раскоряченный пень.
И все же там были люди. Я спрыгнул с повозки и отправился сквозь кусты.
Чувства опасности почти не было — потому что люди не двигались. Я, как
всякий трезвомыслящий человек, больше боюсь живых, чем мертвых. Эти без
сомнения были мертвы.
Я оказался на поляне, образованной расступившимися в круг кустами на самой
границе ореховых зарослей. Неподалеку, на склоне холма проглядывали
серенькие домишки деревни, А сама поляна была усеяна телами — мужскими,
женскими, детскими. Здесь находилось, наверно, все население этой
крохотной деревни. Трупы застыли в свободных естественных позах, словно