угаре, подозревал буквально каждого.
Я выяснил, что за два дня до трагедии Друг Лошадей разговаривал с
бродячими погребальными мастерами и просил их пустить два венка по
какой-то реке, уходящей под землю. Это тоже был полузабытый брачный
ритуал, и мастерам стало известно все о наших планах. Скорее всего кто-то
из них оказался доверенным лицом Лучистого, а может, просто проболтался.
Горелый был в некотором смысле прав, когда свалил вину на Друга Лошадей. Я
рассказал об этом Подорожнику, но он был пьян и ничего не понял.
Экспедиция, которую мы намечали, теперь откладывалась, но не отменялась.
Подорожник был в запое два дня. На третий я пришел к нему с раннего утра,
полный решимости.
Погонщик лежал на кровати, не раздевшись и не разувшись. В комнате воняло
сивухой.
— Вставай, — скомандовал я. — Нужно лететь. Он промычал что-то, но так и
не проснулся.
— Вставай, — настойчиво повторил я. — Пить больше не будешь.
Мои слова не действовали. Пришлось пустить в ход руки. Я вытащил
Подорожника на крыльцо, а затем плеснул на него холодной водой из ведра.
Он открыл глаза, непонимающе уставился на меня.
— Еще воды? — поинтересовался я.
— Не надо, — он помотал головой.
— Тогда поднимайся.
Подорожник собрался с силами и встал на ноги, держась за стену. Я видел,
что его трясет — то ли от холода, то ли просто с похмелья. Он простоял
довольно долго — шатаясь и крутя головой. Потеряв терпение, я снова окатил
его водой.
— Ты что?! — заорал он, отскочив назад.
— Вот, совсем другое дело, — сказал я. — Переоденься в сухое и выходи, у
нас полно дел.
Погонщик кивнул и скрылся в дверях. Мне показалось, что он слишком легко
согласился. Я подождал немного и вошел за ним в дом. Успел как раз вовремя
— он уже открыл бутылку, но еще не сделал ни глотка.
— Я сказал, ты не будешь больше пить, — сказал я, отбирая пойло.
Подорожник сплюнул и начал переодеваться. Через несколько минут мы стояли
возле бомбардировщиков, похлопывая их по бокам и рассматривая механизмы.
— Когда полетим на континент, один поведу я, другой — ты, — предупредил я.
— Сейчас нам нужно попробовать поднять это в воздух.
— Надежда умела, — сказал Подорожник, потирая лоб и морщась от головной
боли.
— И мы научимся. Я перегонял его из хранилища и кое-что уже знаю. Главное
научиться сбрасывать бомбы, остальное не так сложно.
Подорожник со вздохом кивнул — делай, мол, со мной, что хочешь. Мы
поднялись по лесенке в кабину и устроились в просторных креслах.
Передо
мной был точно такой же штурвал, как на истребителе. Подорожник сидел в
кресле наводчика, ему достался прицел — прибор, похожий на перископ,
направленный не вверх, а вниз. Он потрогал потускневшие металлические
детали, вопросительно посмотрел на меня.
— Поднимемся в воздух — там и начнем разбираться, — ответил я на его
взгляд.
Воздух в округе задрожал, когда я запустил двигатели могучей машины.
Бомбардировщик напыжился и отлепил брюхо от земли. Сверху было видно, как
из некоторых домов вышли люди взглянуть на нас. Я сделал круг над
деревней, пробуя рули, и устремился к горам.
— Здесь что-то видно, — пробормотал Подорожник, прильнув глазами к
окулярам прицела.
— Что именно?
— Камни мелькают… Не знаю, мы очень быстро летим.
— А так? — спросил я, когда машина зависла на одном месте.
Подорожник поводил прицелом в разные стороны. — Видно, что под нами и что
по сторонам, — сообщил он.
Мы двинулись дальше. Управлять машиной было несложно, однако имелось одно
существенное отличие от быстрых и юрких истребителей — неповоротливость.
Мне казалось, что каждый раз, прежде чем исполнить команду, бомбардировщик
некоторое время размышляет над задачей.
Когда мы оказались над горами, я довольно долго утюжил пространство,
высматривая, нет ли кого внизу. Ничего, кроме камня и кривых деревьев.
Машина, чуть покачиваясь, зависла на одном месте, и я зафиксировал штурвал.
— Вот это предохранитель, — начал объяснять я, — а этот рычаг оттягиваешь,
когда наведешь на цель.
— Там кружочек в стекле, — заметил Подорожник.
— Да, именно в кружочке и должна быть цель. Для начала разобьем вон тот
круглый валун, видишь?
Подорожник кивнул — и сразу же дернул за рычаг… Я едва успел схватить
штурвал. В нашей машине бомбы не падали из люков, а выстреливались через
специальные шахты. Через мгновение после выстрела под нами разверзлась
огненная бездна. Машину подбросило так, что я стукнулся головой в потолок
кабины. В глазах потемнело, но не от удара, а от тысяч камней и тонн пыли,
поднявшихся с земли. Я отчетливо слышал, как некоторые бьют по обшивке.
Я потянул штурвал, пытаясь выбраться из кромешного ада. Машину крутило и
бросало, как мячик на волнах, я едва удерживался в кресле.
Через несколько мгновений все кончилось. Я прислушался к шуму двигателей —
пока все было нормально. Подорожник вылез из-под своего кресла и с ужасом
уставился на меня. У него на скуле наливался здоровенный синяк.
— Ну ты даешь… — только и смог сказать я.
Когда пыль немного осела, мы убедились, что внизу образовался кратер
размером с небольшой стадион. Надежда ничего не говорила мне про мощность
вооружения, и я не знал, что метать бомбы нужно с большей высоты.
Оставалось только радоваться, что наука обошлась нам относительно дешево.