расслабьтесь. Мне так будет легче.
Он отрезал два кусочка пластыря, присыпал их серым порошком из шкатулки,
приклеил на переносицу и лоб. Потом свернул в трубочку кружок
фильтровальной бумаги, протолкнул в него заранее пропитанный чем-то
тампон. Трубочку вставил себе в ноздрю, вторую закрыл пальцем и несколько
раз сильно вдохнул, задерживая выдох. Посидел несколько секунд с закрытыми
глазами, размеренно дыша, а напоследок открыл крошечный флакон с мутным
раствором, окунул в него иглу от шприца и, морщась от боли, уколол себя в
шею. После этого откинулся в кресле, не открывая глаз.
— Подождите еще немного, Олег. Сейчас начнет действовать.
Я ждал. Это было неприятное ожидание. Потом Роман Петрович открыл глаза. Я
посмотрел в них — и у меня по спине побежали мурашки. Это были не глаза.
Я
видел два непостижимых, неземных существа, живущих совершенно отдельно от
бестолкового и обременительного человеческого тела. Они не принадлежали
материальному миру, они явились из каких-то запредельных сфер, где
существуют законы, которые никому из смертных не суждено будет постичь
никогда.
Они пронизывали меня насквозь. Я испытывал такое потрясение, которое не
смогло бы вызвать у меня самое жуткое и отталкивающее человеческое
уродство или увечье. Потому что в человеке все должно быть человеческим.
Даже протез выглядел бы более привычно, так как создан человеческим
разумом.
Мне стало страшно наедине с этими глазами. Именно наедине, потому что сам
Роман Петрович сейчас отсутствовал. Неизвестно, где он был: может, стал
маленькой безвольной частицей своих глаз-чудовищ, а возможно, они изгнали
его в неизвестные пространства или измерения, где его примитивные
человеческие проявления не мешают великому таинству Настоящего зрения.
— Расслабьтесь, Олег, — спокойно произнес старик. — И не бойтесь ничего. Я
себя полностью контролирую.
Я с облегчением выдохнул и действительно расслабился. Мне захотелось
понаблюдать за лицом Романа Петровича. Оказалось, оно не превратилось в
неподвижную базальтовую маску, как виделось мне сначала. Оно было
изменчиво и отображало то тревогу, то заинтересованность, то едва заметную
насмешку. Я сидел перед стариком, чувствуя себя Прозрачным, как медуза. Он
видел меня всего и знал обо мне все. Это продолжалось, наверно, с полчаса.
Сеанс кончился неожиданно, роман Петрович просто тряхнул головой,
несколько раз глубоко вдохнул я содрал пластырь с переносицы. Некоторое
время он устало сидел, опустив голову. Я изнывал от нетерпения, но молчал.
— Олег, — тихо произнес старик и поднял на меня глаза. Они были красными и
слезились. — Я не знаю, что сказать.
— Вы… ничего не увидели? — осторожно спросил я, не торопясь
разочаровываться.
— Видел. Я видел бездну. Понимаете?
— Нет.
— Каждый человек — чаша, а вы — бездна.
— Я все равно не понимаю. Бездна — это пустота, ее нельзя увидеть. Так что
вы видели. Роман Петрович? Он протяжно вздохнул и снова опустил голову.
— Нет таких слов, чтобы описать, — медленно проговорил он. — Могу сказать
только одно — все это настоящее. Это не бред, не сумасшествие.
— «Это»… — повторил я, пробуя слово на вкус. -Но откуда оно во мне?
Старик покачал головой.
— Ищите сами. Олег. Здесь я не помощник.
— Ясно, — сказал я, вставая
Роман Петрович вскинул на меня глаза
— Найдите это обязательно! Докопайтесь до самого истока, оно стоит того.
Знаете, я очень хотел бы посмотреть и вашего товарища, чтоб сравнить…
— Это невозможно, — с сожалением сказал я, надевая ботинки.
Я торопился уйти. Старик мало что прояснил, но убедил, что происходящие во
мне процессы — не бред не болезнь и не игра воображения. Мне необходимо
было сейчас побыть с самим собой. Роман Петрович открыл дверь и не
закрывал ее, глядя, как я спускаюсь по лестнице.
— Олег! — крикнул он, и я остановился. — Не мучайте себя размышлениями.
Ответ на все вопросы сам найдет вас, только запаситесь терпением, — голос
его вдруг стал глухим и слабым. — Олег, я завидую вам. Прощайте.
ПРОРЫВ
И снова ночь принесла свидание с моей сокровенной тайной. В одиннадцать я
лег и довольно спокойно спал часа два или три.
Потом перед глазами замелькали цветные пятна, и меня будто подбросило. Я
заворочался, разбудив Лерку, открыл глаза.
Я
заворочался, разбудив Лерку, открыл глаза. Все было спокойно. Тикали часы,
капал кран на кухне.
Я снова лег — и провалился в воспоминания. Трудно было понять, сплю я или
нет, казалось, что в любой момент я могу оторваться от созерцания плывущих
перед глазами картин и вернуться в реальность.
Картины были великолепными. Яркие, детальные, отчетливые. Местами они,
правда, не совпадали, и логические стыки между ними частенько
отсутствовали. Но всякое воспоминание таково.
…Огромное каменное поле уходит к горизонту. Если долго смотреть на него,
стараясь не слышать никаких звуков, то начинает казаться, что в мире нет
ничего, кроме этой равнины — и тебя в ней. В такие минуты сердце
покалывает от мимолетного ощущения покинутости. Но за спиной город с
круглыми крышами. Достаточно повернуть голову — и ты среди людей.
Однако мне не нужен город. Я — маленький беззаботный мальчишка. Я смотрю
во все глаза туда, где небо смыкается с равниной. Там — глубокая синева