— Девочка маленькая, — сообщил он, приложив глаз к окуляру. — Сидит, лепит
что-то из земли.
Девочка нас тоже заметила и отошла к обочине, терпеливо ожидая, когда мы
проедем. Она была такая загорелая, словно провела всю свою небольшую жизнь
на этом прокаленном солнцем поле. Петька остановил машину, пижонски
скрипнув тормозами.
— До Ершова по этой дороге доедем? — спросил он у юной аборигенки.
Девочка посмотрела на дорогу, потом на колеса нашей машины.
— Нет, — ответила она с неестественным равнодушием.
— Как?! — ухмыльнулся Петя. — А где ж Ершово?
— Там, — девочка указала на дорогу.
— Так мы туда и едем!
Девочка пожала плечами и слегка улыбнулась. Мне даже показалась, что
усмехнулась. И потом снова перевела глаза с наших колес на дорогу. Я
проследил за ее взглядом. Метрах в пяти от бампера машины путь пересекала
цепочка одинаковых земляных пирамидок.
Метрах в пяти от бампера машины путь пересекала
цепочка одинаковых земляных пирамидок. Они были слеплены с помощью
синенькой пластмассовой формочки, которую наша собеседница держала в своей
испачканной землей ладошке.
— Не хочет, чтоб мы ломали ее творения, — понимающе шепнул Петька.
Увы, сломать их нам пришлось бы в любом случае. Кукуруза по краям дороги
была такая крепкая и густо растущая, что не дала бы нам объехать
игрушечный барьерчик. При всем нашем уважении к детскому труду пирамидки
обречены были погибнуть под колесами.
— Поехали, — тихо сказал я Петьке. Он с сожалением улыбнулся девочке и
включил передачу.
Машина не тронулась с места. Сначала я думал, что Петр просто пробует
двигатель на холостых оборотах, но время шло, а мы так и оставались на
месте — Петькина нога словно прилипла к педали сцепления.
— Что-то с машиной? — спросил я.
— Эй! — удивленно воскликнул Гришаня, который все умел чувствовать на
мгновение раньше меня и любого из нас.
Я посмотрел на Петра. По его виску катились две большие капли пота. Щеки
дрожали, будто у штангиста, берущего непомерный вес.
— Да что с тобой?! — я хлопнул его по плечу. Петя с трудом повернул голову
и посмотрел куда-то мимо меня. Белки его глаз покраснели, лоб пересекли
несколько морщин.
— Олег, дело нечисто! — тревожно проговорил Гришаня.
Я уже и сам все понял. Первым делом выдернул ключ из замка зажигания.
Двигатель кашлянул и заглох. Петр сразу обмяк, отцепился от руля. Я обежал
вокруг кабины и начал вытаскивать его наружу. Это было нетрудно — он и сам
спешил вылезти. Собственно, он уже был почти в порядке. Только виновато
улыбался и вытирал рукавом взмокшие виски. Рядом прыгал обеспокоенный
Гришаня с аптечкой на изготовку.
Девочка равнодушно смотрела на нас. Удивительно, но ни единой искры
любопытства не сверкнуло в ее глазах.
— Ну, говори, — велел я Петру.
— Не знаю… — он сокрушенно качнул головой. — Не могу ехать — и все. И
эта еще смотрит… — он недобро покосился на ребенка.
Гришаня хмыкнул, а затем подошел к девочке и сел перед ней на корточки.
— Как тебя зовут? — ласково спросил он. Мы украдкой смотрели на них. Я
вдруг понял, что у девочки не лицо, а маска. У ребенка не может быть таких
равнодушных глаз, это противоречит всем законам природы.
— Дяденька, — спокойно сказала она, — а вы скоро умрете.
Гришаня вскочил как ошпаренный, но быстро взял себя в руки. Вернувшись к
нам, он что-то проворчал себе под нос, потом сказал:
— Черт ее знает, что за девчонка. Ничего не понимаю.
И тут меня осенило.
— Петя! Ты сколько ночью анальгина принял?
— Ну… Сначала две таблетки. Потом еще одну утром. А при чем тут?.. Ах,
черт! — он схватился за голову.
— Вот именно, Петя, — мне оставалось только похлопать его по плечу. — Либо
анальгин, либо препарат. Несовместимые продукты, знаешь ли.
Мы беспомощно смотрели друг на друга. Пожалуй, даже испуганно. Ни в моей,
ни в Петькиной практике не было такого, чтобы экспедиции целенаправленно
мешало что-то необъяснимое. Вернее, необъясненное. Не болезнь, не погода,
не поломка в машине, а одно лишь его величество Нечто. Мы были просто
обескуражены. Несмотря даже на то, что вся наша служба состояла из
ежедневных напоминаний — «бойтесь, опасайтесь, будьте настороже».
Глядя на нас, пугался и Гришаня. Он вообще до сего дня воспринимал свою
работу на Ведомство как приятную и увлекательную игру для взрослых. Мол,
бегают люди, что-то ищут, что-то находят — романтика! По правде сказать, и
его способности еще ни разу ни в одном деле всерьез ничего не решили.
Внештатников обычно использовали как второстепенную вспомогательную силу,
не более того.
— Ну и что мне делать? — медленно проговорил Петя. — Обратно возвращаться?
— Думай сам. Как ты себя чувствуешь, так и поступай. Если не уверен —
тогда, конечно, домой, на базу. Петя ненадолго задумался.
— Нет, — он помотал головой. — Едем дальше. Только за руль больше не сяду.
И еще — повторю дозу препарата.
— Это не очень-то полезно для здоровья, — заметил я.
— Ничего, переживу, — он пренебрежительно поморщился и забрал у Гришани
аптечку.
Девочка уже утратила к нам интерес и опять занялась размножением земляных
пирамидок. Однако, заметив, что я завожу машину, послушно отошла к обочине.
Машина тронулась с места. Я украдкой поглядывал на Петра — не начнется ли