ворот, завороженно глядя в небо. И еще какой-то инвалид ползал в луже у
колодца и звал на помощь.
В армии посланников Прорвы начало происходить перестроение. Некоторые из
них стали кружить на одном месте, мерцая холодным голубым светом. Это было
удивительно, но сияние расходилось кругами, словно от брошенного в воду
камня.
Мальчишки рядом со мной загомонили с удвоенной громкостью.
— Вон тот Красную деревню жжет!
— Да не деревню, а бараки на морковных огородах. Деревня-то дальше.
— А вон тот за мост пошел! Там восемь домов осталось…
Я сидел, хлопая глазами и ровным счетом ничего не понимая. Легко было
догадаться, что происходит что-то страшное. Моя остаточная память словно
затаилась, она не подкинула ни одного факта, ни единым намеком не
подсказала, как себя вести и чего ждать в ближайшие минуты.
Я уже собрался расспросить всезнающих мальчишек, но тут самый маленький из
них пронзительно закричал:
— Смотрите! Смотрите!
В ту же секунду Холодные башни взвыли, как теплоходные гудки. Я обернулся
— и невольно отпрянул, едва не свалившись с крыши.
Два посланника висели почти над нашими головами, закрывая своей черной
массой полнеба.
Я обернулся
— и невольно отпрянул, едва не свалившись с крыши.
Два посланника висели почти над нашими головами, закрывая своей черной
массой полнеба. Их размеры поражали воображение, это были летающие горы
или даже острова. Я заметил, что на темной поверхности проступают бледные
несложные узоры, как на теле паука или змеи.
— Башни! Башни! — закричали мальчишки, теперь уже испуганно.
И тут начало происходить что-то вовсе из ряда воя выходящее.
Мне показалось, что весь мир дрогнул и приготовился рассыпаться, как
мозаика. Вой башен стал нестерпимым. Вслед за этим ближайший к нам
посланник вдруг начал… таять.
Он исчезал прямо на глазах. Секунда, и его нижняя часть помутнела и будто
растворилась в воздухе. Еще секунда — и исчез его бок. Лишь бледный дымок
или пыль рассеивалась в воздухе. То же самое происходило и со вторым.
Через несколько секунд остатки обоих «стручков» ринулись вниз, на лету
рассыпаясь обломками. Все это рухнуло прямо на дома где-то на окраине
города, и было видно, как там поднялась туча пыли.
Через мгновение я услышал грохот, похожий на мощный удар грома. Немного
дальше, уже за пределами города, столкнулись и рассыпались на куски еще
два посланника. Смотреть на это было жутко. Казалось, что рушится весь мир.
Я наконец перевел взгляд на Холодные башни. Там не происходило ничего
особенного, только воздух над их вершинами дрожал и колыхался, как над
раскаленной плитой.
И тут я заметил, что остался один. У несмышленых мальчишек хватило ума
сбежать с крыши, когда начались неприятности. Я лихорадочно огляделся. Со
стороны гор на город наплывали еще три посланника, которые вот-вот могли
оказаться над моей головой.
Мое любопытство было исчерпано. Я, что называется, схватил ноги в руки и
ринулся вниз по лестнице. До конюшни было не более сорока шагов. Я влетел
внутрь и прыжками сбежал по лестнице, ведущей в подвал.
Мое маленькое неприспособленное жилище показалось вдруг надежным и уютным.
Однако, когда глаза привыкли к полумраку, я обнаружил, что и в коридоры, и
в комнаты набилось несколько десятков человек, которые теперь сидели на
полу и молча поглядывали на меня. Наша квартира превратилась в убежище.
— Что там? — спросил дрогнувший женский голос из темного угла.
— Двоих сбили, — ответил я.
По подвалу пронесся ропот. Люди потеснились, чтобы я мог присесть на
корточки, облокотившись о стену.
Некоторое время все сидели молча, слушая, как поют наверху Холодные башни
и дрожит земля. Я вспоминал фильмы про войну, где ревут сирены, воют
падающие бомбы и испуганные женщины в гулких залах бомбоубежищ утешают
своих ревущих детей.
— Башни уже совсем слабые стали, — вздохнул кто-то в полумраке. — Раньше
эту напасть и близко к заставе не подпускали. А теперь сыплется прямо нам
на головы.
— Что будет, когда они совсем перестанут давать холод? — горестно
проговорил кто-то другой. — Мы все погибнем.
— А кто не погибнет, тот будет нищенствовать у стен Города тысячи башен.
Судьба предопределена, — в разговор вступали все новые и новые голоса.
— Один человек рассказывал, что за право жить в Городе и спать на его
улицах нужно платить по одному большому клинку в месяц!
— Да не в месяц, а в неделю. А купить там домик, или половинку домика, или
даже клочок земли — стоит таких денег, которые и во сне не увидишь.
— В Городе все стоит больших денег — и еда, и одежда, и дрова.
Я не видел лиц говорящих. На улице уже сгустились сумерки, а в нашем
подвале и вовсе был мрак.
Я сидел, закрыв глаза, и слушал. Когда земля
начинала особенно сильно дрожать, все испуганно замолкали.
— А ведь еще в деревнях люди как-то живут.
— До поры до времени живут. Поговори с погонщиками, они тебе расскажут,
сколько брошенных домов стоит вдоль дорог.
— Да знаю… Но ведь живут как-то.
— Кому какая судьба. Я знал человека, который продал все, что имел, и
пошел в Город тысячи башен, чтобы купить там хороший амулет и никогда
ничего не бояться. И что же? Прямо в Городе ему и всадили нож в горло за
его деньги.
— Зря он это сделал. Многих людей погубила напрасная вера в амулеты.