на прощание любезность и дает возможность получить гражданскую специальность, чтобы я мог трудоустроиться после увольнения.
— Господи, хорошо-то как! — обрадовалась Наташа и вдруг спохватилась: — А что ты должен будешь делать?
— Вот это и есть самое… как бы тебе сказать… — замялся Вадим.
— Самое пикантное. Я буду торговать верхней одеждой.
— Ч-что? — запинаясь спросила она. — Как это?
— Обыкновенно. На вещевом рынке. Ну что ты на меня так смотришь?! — внезапно вскипел муж. — Разве я виноват, что офицеры с моим
образованием больше не нужны? Я ничем себя не запятнал, не уронил честь мундира, мое личное дело забито блестящими аттестациями, а что толку,
если все это больше никому не нужно и нас сокращают? Если я не могу больше приносить пользу Родине, то я буду хотя бы приносить пользу своей
семье, деньги буду зарабатывать. Если Юрка не врет и я действительно смогу зарабатывать пусть не сто, но хотя бы пятьдесят долларов в день, то
посчитай сама, за какое время мы скопим деньги на новую квартиру, чтобы отселить твою обезумевшую от собственного эгоизма сестру. Галина
Васильевна, разумеется, останется с нами, это твоя мать и она нуждается в постоянном уходе, а вот Людмилу Александровну и ее дочь я намерен
выселить отсюда при первой же возможности. Не думай, что я смирился и буду терпеть рядом с собой эту захребетницу. Я куплю им маленькую
двухкомнатную квартирку на окраине, без телефона, далеко от метро, это обойдется тысяч в двадцать долларов. Четыреста дней работы, чуть больше
года, только и всего. А если прибавить к этому те деньги, которые она получит от продажи своей квартиры в Челнах, то еще меньше.
— Вадик, что ты говоришь… — растерянно забормотала Наташа, огорошенная его словами. Ее муж будет торговать на рынке! Морской офицер в
четвертом поколении собирается встать за прилавок и продавать одежду. И только потому, что она — слишком слабая, чтобы сопротивляться наглости и
нахрапистости собственной родной сестры.
И только потому, что она — слишком слабая, чтобы сопротивляться наглости и
нахрапистости собственной родной сестры.
— Натка, — его голос потеплел, пальцы сильнее сжали ее кисть, — перед нами стоит задача, иными словами — проблема. Ты согласна?
— Да, — послушно откликнулась она, чувствуя себя маленькой и глупой девочкой, которой большой взрослый дядя сейчас будет объяснять
простые истины.
— Проблему можно проигнорировать, смириться и мучиться. А можно поставить перед собой цель ее решить. Правильно?
— Да, — снова кивнула она.
— Решить данную проблему можно, поскольку неразрешимых проблем не бывает в принципе, бывают только решения разной степени сложности и
приемлемости. Решение первое: понести огромные моральные издержки, пойти на скандал с твоей родней, добиться через суд признания твоей матери
недееспособной, лишив ее, таким образом, права на ходатайство о прописке Людмилы Александровны и ее дочери в эту квартиру. Ты становишься
ответственным квартиросъемщиком и сестру не прописываешь. Другими словами, захлопываешь дверь перед ее носом и отправляешь назад в Челны или в
любое другое место. Это очень неприятно, это безумно тяжело, но это решит проблему. Решение второе: пойти на финансовые издержки, пустить
Людмилу Александровну сюда ровно на то время, которое понадобится, чтобы мы с тобой совместными усилиями накопили денег на ее отселение. Я знаю
тебя не один день и понимаю, что на первый вариант ты никогда не пойдешь. Значит, остается второй. Натка, пойми, моя карьера закончилась,
морской офицер капитан первого ранга Воронов умер, еще месяц — и его больше никогда не будет. У меня остается только моя семья. И я готов встать
за прилавок и торговать шмотками ради того единственного, что у меня осталось в жизни. Ну Натка, милая моя, любимая, ну что ты плачешь… Не надо,
пожалуйста, у меня сердце разрывается, я не могу смотреть на твои слезы.
Она и в самом деле плакала. От благодарности к мужу, от того унижения, которое он, должно быть, испытывал, и от пронзительной ненависти
к себе самой. Это она во всем виновата, только она. Она не смогла выстроить свои отношения с сестрой так, чтобы та не посмела вести себя
подобным образом. Она, Наташа, больше всего дорожит родственными отношениями, может быть, оттого, что в детстве не все было гладко и вместо
любимой старшей сестры рядом с ней был пусть и любимый, но все равно чужой сосед Марик, а вместо мамы, которая должна была бы воспитывать,
наставлять, помогать с уроками и вкладывать в детскую головку разумное отношение к жизни, а потом, спустя годы, помогать растить малышей, этим
занималась тоже любимая, но тоже чужая соседка Бэлла Львовна. Еще совсем девчонкой Наташа твердо решила, что никогда так не поступит ни с мамой,
ни с сестрой. Люся одинока и несчастна, ей плохо, ну разве можно не протянуть ей руку, оттолкнуть, захлопнуть перед ней дверь? Нет, немыслимо.
Но почему Вадим должен расплачиваться за ее чувства к сестре? Не должен. Однако другого варианта Наташа пока не видит. Разве что бросить работу
на телевидении, отдать программу кому-то другому и самой встать за прилавок. Но тогда им не на что будет жить. Ведь нужно не только деньги на