она его любит.
И после всего, что произошло, любит еще больше. Наваждение какое-то… Завтра же она позвонит Наташке, прямо с утра позвонит и
договорится о встрече. Наташка умная, она поможет разложить все по полочкам, успокоит, утешит, посоветует, что делать, как жить с этим. И
Наташка — единственный человек на свете, которому Ира может признаться, перед которым не стыдно. Наташка про нее такое знает, что уже ни в чем
не стыдно признаваться.
Всю ночь она проворочалась без сна, прикидывая, когда удобно позвонить. Завтра воскресенье, нерабочий день, все хотят выспаться. В
восемь, пожалуй, еще рановато, а вот в девять уже можно. Как медленно двигаются стрелки часов!
Без десяти девять Ира не выдержала и схватила телефонную трубку. Подошла Катя. Странно. Катерина обычно не утруждает себя ранним
подъемом по выходным дням, валяется почти до полудня.
— Привет, — торопливо проговорила в трубку Ира. — Наталья уже встала?
— Ее нет.
— А где она в такую рань? Сегодня же нет съемок. Она у Андрея Константиновича?
Катя некоторое время молчала, и Ире почудилось в этом молчании что-то недоброе.
— Она еще из больницы не вернулась, — наконец проговорила девушка с явным трудом.
— Из больницы?! Что случилось?!
— У нас бабушка умерла. Сегодня ночью. Ее на «скорой» увезли, Наташа поехала с ней в больницу. А потом позвонила и сказала, что…
Катя расплакалась. Ира сглотнула вставший в горле ком. Галина Васильевна умерла… Она была уже совсем старая, больная, немощная. Наташку
жалко.
— Я сейчас приеду, — сказала Ира и положила трубку, не дожидаясь ответа.
Она должна быть рядом с Наташей. Ира быстро умылась, оделась, тратить время на завтрак не стала, оставила в кухне на столе записку
Виктору Федоровичу, в которой объясняла, что случилось, и предупреждала, что ее не будет целый день, а если она будет нужна, то ее можно найти
по старому домашнему телефону. Свекор еще не вставал, накануне он допоздна работал, Ира еще около двух часов ночи слышала его осторожные шаги в
коридоре и по звукам, доносившимся из кухни, поняла, что Виктор Федорович наливает воду в чайник. Отчаянно борясь с искушением выйти к нему, она
металась по комнате, впиваясь зубами в костяшки пальцев. Она выдержала. Это была маленькая победа над собой, но все-таки победа. Хорошо, что он
еще спит. Чем больше времени пройдет до их следующей встречи, тем легче ей будет. И ему, наверное, тоже.
***
Три дня Ира целиком провела на своей старой квартире, помогала Наташе разбирать вещи Галины Васильевны, ездила с Андреем
Константиновичем в морг, чтобы отдать одежду, в которой будут хоронить Наташину мать, потом в церковь — договариваться об отпевании, потом на
кладбище. Со всем этим Ганелин прекрасно мог бы справиться и один, но Ире необходимо было почувствовать, что она делает для Наташи хоть что-то
полезное. Она даже смоталась к Вадиму, который уже не стоял на рынке за прилавком, а был повышен до должности офис-менеджера, и сообщила ему о
кончине бывшей тещи.
— Я Наташе не сказала, что поеду к тебе.
Но я считаю, что знать о смерти ее матери ты должен, — сказала она.
— Спасибо, — ответил Вадим. — Я обязательно приду проститься с Галиной Васильевной.
Несмотря на печальные хлопоты, Ира не смогла не отметить, что после развода с Наташей Вадим изменился в лучшую сторону. Лицо
разгладилось, стало мягче, исчезли злые складочки вокруг губ, придававшее ему вид вечно недовольного брюзги. Он выглядел сытым и ухоженным, что,
впрочем, вовсе не свидетельствовало об успехах в личной жизни, Вадим был аккуратным и хозяйственным и умел сам позаботиться о себе.
— Ты женился? — не выдержав, спросила Ира.
— Да.
— На ком?
— А тебе не все равно?
— Просто интересно.
— На женщине. Ты ее не знаешь.
Он так явно не хотел обсуждать тему своей новой женитьбы, что Ира не стала настаивать.
Наташка держалась молодцом, никаких слез, никаких истерик. Саша и Алеша исправно ходили на учебу, один — в институт, другой — в школу,
смерть Галины Васильевны их не особенно взволновала, они так и не научились воспринимать ее как родную бабушку. Люся сидела в своей (точнее — в
Ириной) комнате и всем своим видом выражала глубокую скорбь, в искренность которой Ира ни минуты не верила. Люся может скорбеть только по себе
самой и своему загубленному, никем не признанному таланту. А вот Катя искренне горевала, ведь она выросла на руках у бабушки. Девушка часами
сидела в комнате Бэллы Львовны, на бабушкином диванчике, и рыдала, уткнувшись лицом то в шерстяную шаль Галины Васильевны, то в ее теплый халат.
В среду Наташину маму отпели в церкви, похоронили рядом с Александром Ивановичем, помянули дома по русскому обычаю, с кашей и киселем.
На поминках были только свои, все подруги Галины Васильевны или уже умерли, или были настолько немощны, что не выходили из дома. Вадим тоже
пришел, правда, только на отпевание и похороны, молча поцеловал Наташу, пожал руку Андрею Константиновичу, обнял сыновей, положил на свежую
могилу цветы, и исчез.
Домой Ира, как и в предыдущие дни, вернулась около десяти вечера. Виктор Федорович молча смотрел, как она вынимает из сумки и складывает