Надо
быть совсем не от мира сего, чтобы при сегодняшней включенности всех средств массовой информации в политическую борьбу все еще не понимать, что
главное оружие в этой борьбе — информация. Победить в споре можно только двумя способами: либо доказать свою правоту, либо показать ничтожность
соперника. С доказыванием собственной правоты дело обстоит как-то неважно, поэтому в ход идет уничтожение тех, кто твою точку зрения не
разделяет, вот и все. В идеале свою роль как журналиста Руслан Нильский видел в том, чтобы писать нелицеприятную правду обо всех участниках
конфликта, но идеал, как известно, крайне редко стоит рядом с реальностью. У областной газеты, в которой он теперь работал, были собственные
политические установки, и делать разоблачительные материалы обо всех подряд ему никто не позволит.
Близкие отношения с правоохранительными органами давали Руслану возможность добывать очень интересные материалы, в свете которых
моральная и деловая репутация многих известных деятелей Кузбасса начинала выглядеть более чем сомнительной. Он по-прежнему не отступал от своего
железного принципа: не разглашать информацию, если источник информации просит этого не делать. Поэтому Нильскому доверяли, зная, что он не
подведет, и обсуждали при нем порой весьма деликатные вопросы, особо оговаривая, что «это не для печати». Если же подобной оговорки не было,
Руслан знал, что об этом можно написать.
К Виктору Федоровичу Мащенко его направили, когда в борьбе двух группировок оказалось уже недостаточно информации, собранной на местном
уровне. Вернее, не направили даже, а просто посоветовали созвониться с ним, приехать в Москву и встретиться лично. Виктор Федорович работал
чем-то вроде политтехнолога в рядах именно тех политических сил, сторонников которых в администрации губернатора поддерживала газета. Руслан
позвонил по указанному номеру, легко договорился о встрече, прилетел в столицу и явился к Мащенко. Тот снабдил его довольно любопытными
сведениями, на основе которых можно было делать яркий, острый материал. Вот, собственно, и вся история.
А неожиданная встреча с Ириной его удивила. Вот ведь как мир тесен! Журналистское любопытство взыграло в нем, ведь тайна отношений
Вороновой с Ириной так и осталась для него закрытой. И хотя тема за давностью лет потеряла актуальность, Воронова давно ушла из политики и
публицистики, и какие бы то ни было пикантные подробности, иллюстрирующие ее моральный облик, уже никому не были интересны, для Руслана остался
вопрос, на который он так и не получил ответа. А это раздражало. Интересно, Ирина и сейчас не захочет об этом говорить? Или для нее тема тоже
утратила остроту? Надо бы попробовать…
— Как поживает Наталья Александровна? Снимает что-нибудь новенькое? — поинтересовался он.
— Скоро приступает. Через две недели начнутся съемки, — оживилась Ирина и с удовольствием принялась рассказывать ему про новый проект
Вороновой для телевидения. Руслан слушал вполуха, съемки очередного «мыла для домохозяек» его мало волновали.
— А у тебя там большая роль?
— Нет, я там не снимаюсь.
— Почему? — удивился Руслан. — Я думал, Воронова теперь всегда будет тебя приглашать в свои картины. Она же, как я понял, всю жизнь тебя
опекала.
— Опекала, пока я была маленькой, — кивнула Ирина.
— Опекала, пока я была маленькой, — кивнула Ирина. — Но теперь-то я уже взрослая тетка, замужем. Сколько можно со мной возиться? И
вообще, в этом сериале для меня нет роли.
— Слушай, — Руслан прищурил глаза, — а вы, случайно, не поссорились, а?
— Да ты с ума сошел! Это Наташка может со мной поссориться, а я с ней — никогда.
Интересная формулировка. Это что же, выражение отношений полной подчиненности?
— Почему? — спросил он с невинными глазами. — Я что-то не понял.
— Да потому, дружок, что Наташка в моих глазах всегда будет права, что бы она ни сделала. Я никогда на нее не обижусь и никогда с ней не
поссорюсь. А вот я — это совсем другое дело, я до сих пор еще могу что-нибудь отчудить, и у Наташки вполне может появиться повод со мной
поссориться. Только я этого не допущу, понял? Если что-нибудь натворю — прибегу, кинусь к ней в ноги и буду просить прощения до тех пор, пока
она не перестанет сердиться. Я ей всем обязана.
— Даже если будешь считать, что поступила правильно? Все равно будешь каяться и извиняться? — не поверил Руслан.
— Все равно буду, — твердо ответила Ирина. — Ты пойми, для меня совершенно неважно, права я или нет. Для меня важно только одно: чтобы
Наташка не расстраивалась и не сердилась.
Да, вот оно, различие мужского менталитета и женского. Он, Руслан, никогда не просит прощения и не делает шага к примирению, если уверен
в том, что прав. И даже для матери он не сделал исключения. Обиделись? Скатертью дорога, обижайтесь, сколько влезет. Он чувствовал себя
абсолютно независимым и имеющим право делать и говорить все, что он считает правильным. Он положил годы труда на то, чтобы из редакционных
курьеров выбиться в журналисты, он получил высшее образование, ни на один день не прекращая работу, он сделал себе имя, и всем этим он завоевал