сопротивляться собственному «хочу».
— Спасибо, Натулечка, — Ира подошла к мойке, сполоснула свою чашку, вытерла ее льняным полотенцем и поставила в шкаф, не замечая
ироничной улыбки Наташи. — Тебе с ужином помочь?
— Не надо, у меня все готово. Я смотрю, ты даже в гостях теперь за собой посуду моешь.
— У тебя я не в гостях, — отпарировала Ира. — И потом, ты за мной столько посуды перемыла когда-то, что теперь и мне пора чем-то
расплатиться.
— Ах ты боже мой! — рассмеялась Наташа. — И всю эту перемытую мною за двадцать лет посуду ты решила компенсировать одной малюсенькой
вымытой чашечкой? Не ищите легких путей, девушка, вам со мной придется всю жизнь расплачиваться.
Она шутила, но Ира восприняла ее слова неожиданно серьезно.
— Натулечка, я все понимаю. Ты для меня столько сделала, сколько иногда и родная мать не сделает. Я всегда буду у тебя в долгу.
Ее большие темные глаза налились слезами, и Наташа поняла, что Иринка снова вспомнила маленькую Ксюшу. Нет, только не сейчас, не дай бог
она заговорит об этом…
— Не будь такой серьезной, — весело сказала Наташа, — у нас с тобой сегодня большой день, мы должны радоваться, что сегодня вся страна
увидит нашу с тобой работу. Пошли, я покажу тебе новую мебель для гостевой комнаты, вчера только привезли. Она еще не распакована, в ящиках
стоит, но картинка есть.
Ира со свойственным ей умением быстро переключаться тут же вспомнила, что нужно волноваться и переживать, и снова затянула свою песню:
— Я так боюсь, прямо в глазах черно. Особенно в сценах с Приваловым я плохо выгляжу, он меня все время переигрывал, он же настоящий
профессионал…
Они обсудили обстановку гостевой комнаты, глядя на цветную картинку в проспекте мебельной фирмы, потом долго советовались насчет того,
какого цвета должен быть плафон на светильнике в кабинете. Но отвлечься самой и отвлечь Иру от неумолимо надвигающегося начала показа первой
серии «Соседей» так и не удалось. Обе то и дело поглядывали на часы, потом на свои все сильнее дрожащие руки, потом друг на друга и виновато
улыбались.
— Нет, это невозможно! — наконец воскликнула Наташа, безнадежно взмахивая руками. — Ты меня заражаешь своей тревогой, как генератор.
Поднимись к нашим, приведи Бэллочку, она на меня успокаивающе действует. А вдвоем мы тут с тобой умом тронемся.
— Ты права, — согласилась Ира, — с Бэллой Львовной будет полегче. Люсю с Катей звать?
— Позови.
— А может, не надо? — с сомнением спросила Ира. — Будут ворчать и пищать, что это низкопробное «мыло».
— Ириша, придется позвать. Неудобно. Будем надеяться, что они сами откажутся.
— А мальчики где?
— Алеша в университете на подготовительных курсах, он часов в десять появится. А Сашка по своим делам носится, он теперь подрабатывает в
какой-то фирме.
— Ты что, хочешь сказать, что у матери премьера, а сыновей это не волнует? — возмутилась Ира.
— Выходит, так. Но я не обижаюсь. Если бы это была моя самая первая работа — другое дело. А так они давно привыкли к тому, что мать
каждую неделю появлялась на телеэкране. Теперь снова появится, только в другом качестве. Они еще слишком маленькие, чтобы чувствовать разницу
между публицистической программой и художественным фильмом на двадцать серий. Им кажется, что это разные проявления одной и той же работы, а раз
она одна и та же, так чего суетиться? И потом, если бы я сняла боевик, они бы с самого утра торчали перед телевизором, чтобы не пропустить. А
сериал — это для мальчиков не интересно. Ируська, иди за Бэллочкой, полчаса осталось до начала.
Иринка с Бэллой Львовной и Андрей появились одновременно. Наташа из гостиной услышала звяканье ключей и подозрительное шушуканье.
— Что тут у вас происходит?
Андрей выглядел смущенным, Ира воровато оглядывалась, и только Бэлла Львовна безмятежно улыбалась.
— Ирочка, детка, я, кажется, у себя телевизор не выключила, сбегай, посмотри, — попросила она.
Ира торопливо выскользнула из квартиры, захлопнув за собой дверь.
— Что происходит? — повторила Наташа, переводя встревоженный взгляд с Андрей на соседку.
— Обсуждаем твою сестру, которая категорически отказалась идти к тебе в гости, — невозмутимо сообщила Бэлла Львовна. — Люся заявила, что
для нее оскорбительна даже сама мысль, будто она может смотреть мыльную оперу. Мы тут потихоньку советовались, передавать тебе ее речь дословно
или смягчить формулировки.
— И что решили?
— Решили сказать так, как есть на самом деле. Знание, золотая моя, — великая сила, я всегда учила тебя этому. Надо знать, что думают о
тебе люди, чтобы не попадать в неловкое положение.
— А Катюша что же? Тоже считает для себя оскорбительным побыть рядом со своей теткой на премьере? — спросил Андрей, втискивая ноги в
домашние тапочки.
— Андрей Константинович, голубчик, что вы хотите от двадцатилетней девочки? Ей и к тетке в гости смертельно хочется, и маму обидеть
смертельно боится. При такой альтернативе она выбрала маму, по-моему, это вполне естественно.
При такой альтернативе она выбрала маму, по-моему, это вполне естественно. Но я вас уверяю, как только наступит время, она
наврет маме, что ей нужно заниматься, запрется в своей комнате, нацепит наушники, чтобы из коридора ничего не было слышно, и будет смотреть кино