бы на полчаса позже, потому что отсюда дорога в институт действительно короче. Но так могла бы поступить та Ира, другая, настоящая. А Ирина,
образ которой тщательно лепился и подделывался под вкусы и нравы всех членов семьи Мащенко, так никогда не сделала бы. Она должна быть
интеллигентной, спокойной, ненавязчивой и независимой, и уж конечно, ни в коем случае не должна демонстрировать особой заинтересованности в том,
чтобы войти в эту семью, втереться в нее. И потом, Ира уставала. Очень уставала. Играть роль — это труд, который не каждому под силу. Ей
требовалось значительное усилие, чтобы войти в образ на пороге квартиры Мащенко, и потом, на протяжении всего пребывания у них, следить за
собой, за своей речью, за тем, что и как она говорит, как сидит, как смотрит, как двигается, что и как ест. Кроме того, Ира начала
систематически читать газеты, слушать новости, и периодически требовала, чтобы Вадим или Наташа устраивали ей что-то вроде политинформации, ведь
она должна быть достаточно подкована, чтобы поддерживать разговор с заместителем главного редактора журнала «Депутат». Даже сейчас, после целого
года знакомства и фактически накануне свадьбы, Ира старалась бывать здесь не каждый день. Каждый вечер притворяться — это слишком утомительно.
Иногда ее посещало опасение, что после переезда к Игорю, когда притворство будет требоваться постоянно, жизнь станет совсем невыносимой. Она или
попадет в психушку, или постепенно устанет притворяться, превратится в прежнюю Ирку, и всем станет ясно, что они приняли в своем доме лживую
малообразованную плебейку с дурными манерами, низким вкусом и неизвестно какими намерениями. И с позором выгонят ее.
И с позором выгонят ее. То есть не в прямом смысле,
конечно, не буквально, а начнут капать Игорю на мозги, чтобы он с ней развелся. Он и разведется. Он вообще ничего поперек папиного и маминого
слова не делает, это Ира уже поняла. Из рассказов о прежней жизни Игоря следовало, что он иногда бывает способным на неожиданные поступки, но
убедившись в том, что эти поступки не встречают одобрения, надолго «уходит в тину», затихает и делает все по родительской указке или подсказке.
Потом снова разовый всплеск — и снова полная покорность. Правда, нельзя сказать, чтобы рассказы о жизни ее будущего мужа были подробными и
исходили от самого Игоря. Он предпочитал эту тему не затрагивать, а то, о чем говорили его родители, было довольно скудным и вертелось в
основном вокруг того, каким Игорек был в школьные годы. Ира в общем-то понимала, что ничего другого они рассказывать и не могли, ведь после
школы Игорь уехал учиться в Томский университет, и об этих пяти годах его жизни они могли иметь самое приблизительное представление, да и то не
факт, что верное, а вернулся он оттуда уже с молодой женой. Виктор Федорович и Елизавета Петровна — люди старой закалки и застойно-партийного
мышления, для них совершенно невозможно говорить в присутствии Иры о жизни своего сына с первой женой. Как будто ее это может обидеть или она
начнет, господи прости, ревновать и думать, что об этой женщине, Вере, здесь вспоминают с теплотой и сожалением. Сама-то Ира, начитавшись
переводных романов и насмотревшись зарубежных фильмов, имела теперь представление о том, как строится семейная жизнь в Европе и Америке,
относилась к факту прежней женитьбы Игоря совсем иначе и вовсе не возражала бы познакомиться с Верой, а может быть и подружиться. Во всех
цивилизованных странах бывшие супруги нормально общаются и друг с другом, и с их новыми мужьями и женами, а у нас прямо в непримиримых врагов
превращаются! Делают целую трагедию на пустом месте. А Вера, кроме всего прочего, могла бы оказаться и полезной, например, рассказать что-нибудь
интересное про Виктора Федоровича, про его знакомых и круг его интересов, или про Игоря, чтобы Ира могла лучше его узнать и не допускать ошибок
в своем поведении.
По пути домой она прикинула состояние своих финансов. На туфли тратиться не нужно, она рассчитывала купить дорогую обувь, долларов за
сто пятьдесят, но теперь можно эти неожиданно сэкономленные деньги пустить на что-нибудь полезное. Например, купить еще один комплект препаратов
«Гербалайф». После месяца приема пилюлек и безудержного питья воды и коктейлей Ира сбросила пять килограммов. Всего пять, хотя обещали восемь.
Распространитель, у которого Ира приобретала препараты, сказал, что месяц — это слишком маленький срок, нужно принимать «Гербалайф»
(распространитель почему-то упорно именовал его «продуктом») как минимум два месяца, потому что наши организмы настолько зашлакованы, что
очистка идет очень долго, а пока очистка не закончится, вес не начинается снижаться. Объяснение показалось Ире вполне правдоподобным, но на
второй месяц у нее денег тогда не было. Вот сейчас они появились, так почему бы не продолжить курс? Очень соблазнительно подойти к собственной
свадьбе в объемах сорок шестого размера. Правда, костюм… Не будет ли он на ней болтаться, если Ира сбросит еще пять килограммов? Нет, решила
она, красота важнее, а костюм можно в крайнем случае ушить. Как говорится, длинно — не коротко, велико — не мало.
***
В квартире царила тишина, только с кухни доносился стук пишущей машинки.