это нормально, когда Сашка пользуется услугами домработницы.
— Наталья, не передергивай. Я никогда так не считал. Но нанимая помощницу для Бэллы Львовны было бы неприличным оставить в стороне всех
остальных. Теперь же ситуация в корне иная. И кроме того, мы с тобой, кажется, договаривались, что будем постепенно приучать наш четвертый этаж
жить самостоятельно. Уже полтора года, как они обходятся без тебя. Первый шаг сделан, пусть теперь обходятся без домработницы.
— Андрюша, это жестоко, — простонала Наташа. — Они же ничего не умеют, они никогда ничего не делали.
— Это не жестоко, это правильно, — твердо сказал Ганелин. — Считай, что это хирургическая операция. Больно, страшно, но необходимо.
— Но Люся и Катя не проживут на одну пенсию и одну стипендию! Мы с тобой платили домработнице и давали ей деньги на продукты, а что
теперь будет? На что они будут жить?
— Будешь давать им деньги, только и всего, — пожал плечами Андрей. — Но ходить в магазин они будут сами, и у плиты стоять, и у раковины
тоже будут сами. И полы мыть, и стирать, и пылесосить. Я не понимаю, чего ты так боишься. Ты же делала это всю жизнь — и ничего, не сломалась,
не развалилась. Так почему они не могут? Не умеют? Научатся. Не вижу никакой катастрофы.
Наташа и сама понимала, что Андрей прав, ну куда это годится — содержать домработницу для двух здоровых молодых студентов и одной
пенсионерки, тоже вполне здоровой и совсем еще не старой, всего-то шестидесяти одного года.
Может быть действительно пора прекратить заниматься
этой благотворительностью? Одно дело деньги, и совсем другое — повседневная работа по дому. Деньги она будет давать по-прежнему, а все остальное
пусть делают сами.
Ей трудно было примириться с новым положением вещей, ночью Наташа спала плохо, в мозгу всплывали нелепые картины: квартира на четвертом
этаже постепенно покрывалась пылью, крупные лохмотья которой свободно летали по воздуху, на кухне день ото дня росла, превращаясь в Монблан,
гора невымытой посуды, а оконные стекла чернели от грязи до тех пор, пока в комнатах не делалось абсолютно темно. Утром, готовя завтрак для
Андрея, Алеши и себя, она все время думала о том, что будут есть сегодня утром Люся, Катя и Сашка. А вдруг у них ничего нет? Они ведь еще не
приспособились к тому, что нужно обо всем заботиться самим, наверное, даже в магазин вчера не сходили, по привычке полагая, что домработница все
купит и все приготовит.
Она уже проводила Андрея на работу и сына в институт и одевалась, чтобы ехать на съемку, когда позвонила Люся.
— Наташа, что это значит? Тамара мне вчера сказала, что вы ее уволили. Я была уверена, что она пошутила. Но сегодня утром она не явилась
к нам. Как это понимать?
— Так, как она сказала. Мы ее рассчитали. Она больше не будет у вас работать.
— С какой это стати? Почему ты за нас решаешь? Она же у нас работала, а не у тебя. Какое ты имеешь право…
— Материальное, дорогая, — насмешливо ответила Наташа. — Пока я оплачиваю ее труд, я имею право решать, работать ей у вас или нет.
Возьми себя в руки и посмотри правде в глаза. Домработницу я нанимала только для Бэллочки, потому что обязана была о ней позаботиться. А о тебе
должна заботиться твоя дочь, а не я. Вам с Катей просто повезло, что вы жили рядом с Бэллочкой, поэтому и вам перепала возможность
бездельничать. Но теперь с этим покончено. Я буду каждый месяц давать вам деньги на продукты, но ни на что большее вы рассчитывать не должны. Я
доходчиво объяснила?
— То есть ты хочешь сказать, что мы с Катюшей должны будем обслуживать твоего оболтуса? — зашипела в трубку Люся. — Или ты собираешься
забрать его в свои хоромы?
— Не собираюсь. И обслуживать Сашу не нужно, он сам себя покормит, тем более что он и дома-то почти не бывает, только спать приходит.
Убирать места общего пользования будете по очереди, как положено в коммуналке. Ты, помнится мне, раньше этого не делала, мама тебя берегла, и в
нашу очередь уборкой занималась либо она, либо я. Вот и попробуй для разнообразия, может быть, это придаст новый импульс твоему литературному
творчеству. Заодно и Катю приучишь заниматься хозяйством, ей это тоже пойдет на пользу, в семейной жизни пригодится. Извини, Люся, мне нужно
бежать, я опаздываю.
Сестра пыталась сказать еще что-то возмущенное и обиженное, но Наташа уже повесила трубку. Поздно вечером примчался голодный Сашка и
прямо с порога заявил:
— Мать, ну ты даешь! От кормушки отлучила без предупреждения. Катька в трауре, тетя Люся рвет и мечет. Покормишь?
— Конечно, — рассмеялась Наташа. — Хочешь к нам переехать?
— Ну уж нет, это вам фигушки с макушкой! Я уже к свободе привык.
— Хочешь к нам переехать?
— Ну уж нет, это вам фигушки с макушкой! Я уже к свободе привык. Это Алешке с вами хорошо, вот пусть и живет здесь, а мне нужна свобода
маневра. Кстати, где этот шпингалет? Я с ним уже два дня не виделся.
— Шпингалет пошел в девушкой в клуб на дискотеку.
— Во! Ему тоже со дня на день свобода понадобится. Если что — пусть возвращается к нам, у нас теперь комнат навалом.
— Можно подумать, я твою свободу так уж сильно ограничивала, — фыркнула Наташа, наливая сыну полную тарелку супа.
— Не, мать, не в том дело, что ты меня ограничивала. — Саша схватил ложку и начал жадно есть. — Вкусно — смерть! А белого хлеба нет?
— Есть, сейчас отрежу. Так в чем же дело, если я тебя не ограничивала?
— В том, что я, как нормальный человек, тебя стесняюсь. Я же понимаю, что если мы живем вместе, то я должен все время звонить,