со временем все реже и реже, ибо постоянное притворство рано или поздно всегда приводит к тому, что даже искусственно навязанная и ненавистная
роль все равно прилипает к личности, обволакивает ее сперва нежным, шелковистым, а потом затвердевающим коконом, сквозь который уже не в силах
прорваться истинная личина. Ира со смехом и удивлением стала замечать, что легко и без напряжения выговаривает сложные по конструкции и не такие
уж глупые по смыслу фразы, получает удовольствие от книжек, весьма далеких от привычных любовных романов, в магазинах даже не замечает вещей
ярко-красного цвета, который некогда обожала, и не пьет ничего крепче пива. Наташка каждый раз в ответ на ее шутливые рассказы о собственном
перерождении отвечала:
— Все-таки мы с Бэллой Львовной старались кое-что вложить в твою голову. Оно там где-то осело и затаилось, чтобы не утонуть в алкоголе,
а теперь вышло на поверхность. Ты вспомни, как мы тебя растили, какие книжки тебе читали, в какие театры водили, уму-разуму учили. Вот и
пригодилось. Но ты не расслабляйся, Ирка Маликова еще в тебе не умерла окончательно, потеряешь бдительность — она тут же вырвется на волю, и
выпрут тебя из профессорской семьи в два счета.
Это точно, в профессорской семье нравы строгие. Послушать, как свекровь со свекром разговаривают, — умереть можно! Лизонька, милая…
Витюша, дорогой… Будь любезна… Не сочти за труд… И все в таком духе.
Ира и сама старается разговаривать так же, быть вежливой и тактичной не
только со старшим поколением, но и с Игорем, хотя муж у нее — козел, слова доброго не стоит. Все кругом уже давно деньги зарабатывают в частных
фирмах, один он — борец за справедливость, сидит на своей нищенской государственной зарплате, которую еще и выплачивают не каждый месяц. Хорошо
хоть свекровь Лизавета прилично зарабатывает, больше всех в семье, поэтому денег хватает, а жили бы они с Игорем отдельно — копейки считать
пришлось бы. И что поразительно, сам Игорь этим вполне доволен, живет при папе с мамой и в ус не дует, никаких комплексов по поводу того, что
посадил на шею родителям очередную жену-студентку. Даже Ире — и то неудобно, что она живет на Лизаветины деньги. Она и так старается ничего
лишнего не покупать, ни тряпок новых, ни обуви, только самое необходимое, когда старое изнашивается. И продукты покупает подешевле, и готовит
экономно, этому ее еще Наташка научила, спасибо ей огромное. Лизавета этой ее экономности и скромности запросов только умиляется, велит не
жалеть денег на продукты, покупать на рынках только самое лучшее.
— Ирочка, я как врач тебе ответственно заявляю, что на питании экономить нельзя, желудок, печень и кишечник должны быть здоровыми в
первую очередь, если ты хочешь дожить до преклонных лет.
С этим «я как врач» она Иру совершенно достала. Но приходится мило улыбаться и согласно кивать. Тоже мне, врач, а сама когда борщ свой
знаменитый готовит, сперва все овощи — и свеклу, и лук, и морковь — на растительном масле пережарит и только потом в мясной бульон кидает. Сама
Ира никогда так не делает, все овощи бросает в кастрюлю сырыми, так проще, да и масло экономится, именно так Наташка всегда делала и Иру
научила. Так Лизавета, когда это увидела, чуть в обморок не упала, а потом прочитала невестке целую лекцию по технологии приготовления «борща
украинского», от которого Игорек ее ненаглядный просто-таки тащится, ночью разбуди и предложи тарелочку — полусонный вскочит и побежит на кухню.
Кто ж спорит, по Лизаветиному рецепту вкуснее получается, но только не нужно про полезность рассказывать! Жареное всегда было вреднее отварного,
во всех книжках написано, да и витаминов в овощах от такой готовки вообще нисколько не остается.
Лизавета не из тех, кто потерпит на своей кухне другую хозяйку с другими привычками и правилами, поэтому Ира с первого же дня начала
подлаживаться, чтобы не попасть впросак и не рассердить свекровь. Первым делом пришлось попросить ее научить готовить все любимые и традиционно
принятые в семье блюда. Потом тщательно записала в тетрадочку, специально для кухонных занятий заведенную, кому из членов клана Мащенко какие
продукты можно, какие даже нужно, и какие совсем нельзя. Лизавета прямо млела от ее старательности и желания вписаться в существующий уклад, а
Ира, стиснув зубы, чтобы не ляпнуть чего-нибудь, терпеливо переучивалась. Она прошла в своей коммуналке совсем другую школу, когда Наташка на
две зарплаты — свою и Вадима — содержала своих родителей-пенсионеров, Бэллочку и бабку Полину, тоже пенсионерок, двоих малолетних сыновей и
подрастающую Иринку, не говоря уж о себе самой. Еще и Люсе в Набережные Челны систематически материальную помощь подбрасывала. Бабка Полина свою
пенсию, а частично и Иринкину, пропивала, остальные пенсионеры свои скудные денежки складывали в чулок «на черный день и на похороны», да и
какие это были деньги? Только Александр Иванович покойный, Наташкин отец, получал 120 рублей, так он до этого начальником отдела был.
У бывшей
библиотекарши Бэллы Львовны пенсия была куда меньше, у бывшей лаборантки Галины Васильевны — 60 рублей, а у бабки Полины — и вовсе 40, на