меня?
— Дело не в том, что им жалко, — терпеливо объясняла Наташа, — дело в принципе. Либо вы живете одной семьей, либо превращаетесь в
соседей по коммуналке, третьего не дано. Одной семьей вы жить не можете, Люся и Катя не хотят ни готовить для тебя, ни убирать за тобой. А ты, в
свою очередь, не хочешь ни перед кем отчитываться. Значит, вы должны сосуществовать как соседи. Как чужие, понимаешь?
— Да понимаю я, — обреченно вздыхал Саша. — Но все равно мне так не нравится.
— Ничего не поделаешь, ты сам выбрал свободу, — усмехнулась Наташа. — Терпи.
Следующий всплеск возмущения последовал еще через неделю, на этот раз от Саши, примчавшегося на второй этаж прямо с утра в воскресенье и
поднявшего с постели еще не проснувшихся Наташу и Андрея.
— Мать, ну это вообще, ну это я не знаю как называется! — говорил он, бурно жестикулируя. — Тетя Люся график составила, сегодня моя
очередь квартиру убирать. А Катька вчера гостей назвала, человек десять, не меньше. Представляешь, сколько они грязи с улицы натащили? Прихожую
всю затоптали, вчера дождь был, короче, сама понимаешь. Катька каких-то полуфабрикатов из кулинарии притащила, ее подружки на кухне все это
жарили-парили, все вокруг жиром заляпали, и пол, и стены, про плиту я уж не говорю. И самое главное — они же все в наш туалет ходили. Так что
мне теперь, прикажешь после них толчок отмывать? Я за чужими задницами сортир мыть не нанимался.
— Между прочим, когда к вам с Алешей приходили друзья, они тоже пользовались туалетом, — сдержанно ответила Наташа. — И я точно так же
мыла его за ними. Почему-то тебя это не коробило. Я не спорю, если бы Катя была тактичной девочкой, она бы сама сегодня все убрала после того,
как принимала гостей, но требовать ты от нее этого не можешь. Твоя очередь убирать — вот и убирай. Я ничем не могу тебе помочь. Ты там живешь и
обязан соблюдать правила.
— Да она специально их позвала именно вчера, потому что знала, что сегодня моя очередь! — кипятился Саша. — Она назло это сделала. Могла
бы их в следующую субботу пригласить, сама бы и убирала потом.
— А ты попробуй с ней договориться, — посоветовала Наташа. — Предложи изменить правила сосуществования. Например, если к кому-то из вас
приходят гости, тот и должен делать уборку после них. Не нужно бегать ко мне жаловаться, нужно учиться договариваться и решать проблемы
самостоятельно. Ты же такой взрослый, на третьем курсе учишься, работаешь, с девушками спишь, за свободу цепляешься, а с сестрой договориться не
можешь.
— Ты сама мне говорила, что она не сестра, а соседка, — буркнул Саша.
— Никакой разницы. В данном случае она — человек, с которым тебе придется договариваться. Вот и учись переговорному процессу, в будущем
очень пригодится. Пойдем, позавтракаешь с нами, а потом будешь убирать свою обитель свободы.
Наташа говорила с сыном спокойно и даже, как могло бы показаться, равнодушно, но на самом деле сердце ее разрывалось на части от жалости
к девятнадцатилетнему парню, брошенному ею на растерзание двум закоренелым эгоисткам, привыкшим считать, что они — самые лучшие и самые
необыкновенные на свете, а все окружающие — примитивные плебеи, которые должны им поклоняться и их обслуживать, поскольку больше ни на что все
равно не годятся.
Даже Наташе, битой жизнью и умудренной житейским опытом, было трудно сохранять разумное спокойствие при совместном
существовании с ними, а мальчишке-то каково! Но ничего, она слишком долго держала сыновей в тепличных условиях, пусть взрослеют. Если бы Алешка
сегодня заявил, что хочет жить один и возвращается в старую квартиру, она бы не моргнув глазом отпустила его на четвертый этаж. Хочешь свободы и
бесконтрольности — плати. Бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке. А ошибки следует исправлять если не вовремя, то по крайней
мере чем раньше — тем лучше.
К концу осени обстановка в квартире на четвертом этаже накалилась до такой степени, что из холодной войны превратилась в «Бурю в
пустыне». Люся регулярно жаловалась Наташе на то, что ее сын недобросовестно убирает квартиру, оставляет в ванной на видном месте грязные носки
и трусы и не гасит свет в местах общего пользования, платить за который им приходится, между прочим, поровну. Сын же, в свою очередь, заскакивая
к матери поесть, обрушивал град упреков на сестру за то, что та по вечерам висит на телефоне и оставляет трубку в своей комнате, из-за чего Саша
не может сделать нужных звонков ни поздно вечером, когда возвращается, ни рано утром, потому что Катька или уже спит, или еще спит. Кроме того,
она упорно продолжает приводить к себе гостей точнехонько накануне его очереди убирать квартиру. И еще у нее есть вредная привычка заниматься на
кухне, потому что Катька — жуткая обжора, ей постоянно надо или пить чай, или что-нибудь жевать, а поскольку все время ходить из комнаты в кухню
ей лень, она устраивается поближе к холодильнику, раскладывает на всех столах свои книжки и конспекты и торчит на кухне, не давая Саше
возможности приготовить поесть. А тетя Люся без конца делает ему замечания и учит жизни. И что самое мерзкое — постоянно говорит ему гадости про