движении она будто ощущала, как кровь пульсирует в его жилах, отчаянно крича: «Хочет! Хочет! Повернись! Прижмись к нему! Поцелуй его!» Не
слышать этого, не думать об этом. И сделать так, чтобы эта дорога в толпе никогда не кончалась…
Но она кончилась. Наконец Ира и Виктор Федорович оказались в вагоне поезда.
— Извините, — покаянно произнесла она, только чтобы что-нибудь сказать, только бы не молчать. — Если бы я знала, что в метро творится
такой кошмар, я бы вас не потащила гулять в центр.
— А по-моему, мы чудесно провели время. Ты молодец, что вытащила меня, а то я все время или за столом сижу, или в машине еду. Скоро
совсем ходить разучусь.
Однако и станцию «Комсомольская» поезд проскочил без всякого намерения остановиться. Им пришлось выйти на «Проспекте мира» и взять
такси. Ира почему-то была уверена, что они сядут рядом на заднем сиденье, но Виктор Федорович, усадив ее сзади, сам сел впереди, рядом с
водителем. «Он не хочет сидеть рядом со мной, — отрешенно думала Ира, глядя на проносящиеся за окном дома. — Он дает мне понять, чтобы я не
надеялась. Ни на что не надеялась, кроме отцовского отношения. Но я все равно люблю его. И буду любить. Господи, за что мне это наказание!»
Машина затормозила возле их дома, Виктор Федорович расплатился, вышел из машины, открыл заднюю дверь и протянул Ирине руку. Она снова
прикоснулась к его ладони и снова вздрогнула. Неужели теперь это будет преследовать ее всю жизнь?
В прихожей было темно. Ира сразу принялась расстегивать ремешок на босоножках, и только уже стоя босиком на полу, сообразила, что Виктор
Федорович так и не зажег свет. Он был совсем рядом, она чувствовала его дыхание, его руки на своей спине. Его губы… Они мягко прикоснулись к ее
закрытым глазам, к виску.
— Ты — жена моего сына. Я никогда не смогу переступить через это, — прошептал он.
— А если я перестану быть его женой?
— Это ничего не изменит. Ты вошла в нашу семью как дочь, и с этим ничего нельзя поделать.
— А вы хотели бы это изменить? — все еще надеясь, шепотом спросила Ира.
— Бессмысленно это обсуждать. Мы не можем это изменить.
Он обнимал ее все крепче, и то, что он делал, было совершенно противоположным тому, что он говорил. Он хотел ее так же сильно, как она
хотела его, в этом невозможно было ошибиться.
Он хотел ее так же сильно, как она
хотела его, в этом невозможно было ошибиться.
— Что же нам делать? — совсем по-детски спросила она.
— Ничего. Бережно относиться к тому, что есть. Благодарить судьбу за то, что это есть, и не желать большего.
— Бережно относиться к чему?
Ей хотелось ясности, полной досказанности. Ире казалось, что чем больше слов будет произнесено, тем проще ей будет убедить Виктора
Федоровича в том, что не нужно отказываться от своего счастья. Она боялась, что разговор слишком быстро иссякнет, и тогда им придется
отстраниться друг от друга, зажечь свет, и все вернется на круги своя. Этого нельзя допускать, пока Ира не добилась своего. Пока он ее не
поцелует по-настоящему, не в висок или в щеку, а так, как целует влюбленный мужчина. Только одно прикосновение к губам, а там уж Ира найдет
аргументы, которые штормовой волной сметут все его принципы и установки. Эти аргументы она научилась использовать много лет назад, когда еще
школьницей была.
— К чему мы должны бережно относиться? — настойчиво повторила она, не дождавшись ответа. Ее руки при этом ласково гладили его шею и
затылок.
— К семье, которая у нас есть.
— А к нашим чувствам?
— И к нашим чувствам тоже. Ты — чудесная девочка, но не нужно меня провоцировать, мы оба потом об этом горько пожалеем.
— Я не пожалею, — упрямо прошептала Ира.
Но все было напрасно. Виктор Федорович протянул руку к выключателю. Вспыхнул свет. Мираж растаял, так и не материализовавшись.
Ей удалось взять себя в руки и не расплакаться. Ира тихонько поцеловала свекра в щеку и негромко сказала:
— Спасибо вам, Виктор Федорович.
— За что? — Его лицо было грустным и отрешенным. — Я смертельно обидел тебя. Нельзя допускать, чтобы женщина признавалась в своих
чувствах, а потом отвергать ее. За такое не благодарят.
— Вы ничего не понимаете, — она через силу улыбнулась. — Вы преподнесли мне урок, это всегда полезно. Вы удержали меня, не дали сделать
то, что потом принесло бы нам обоим массу сложностей. А чувства никуда не денутся, они всегда будут с нами, правда?
— Правда.
Виктор Федорович тоже нашел в себе силы усмехнуться, и Ире стало легче.
— Тогда пойдемте пить чай.
Весь остаток вечера оба старательно делали вид, будто ничего между ними не произошло. Пили чай, смотрели в гостиной телевизор. Около
десяти часов Виктор Федорович ушел в кабинет, сославшись на то, что ему нужно еще поработать. Скрывшись в своей комнате, Ира до крови кусала
губы и пыталась привести мысли в порядок. Она никак не могла понять, как относиться к тому, что случилось. Виктор Федорович отказался от нее,
открытым текстом объяснил, что им никогда не быть вместе. Но он не кобель, не кинулся с жадностью на легкую добычу, которая сама в руки идет.
Плохо это или хорошо? В голове полный сумбур, в душе смятение, она ничего не может понять, ни в чем не может разобраться. Она знает только одно: