докладываться, когда приду, куда ушел, зачем пошел, кто у меня в гостях, с кем я дружу, с кем, пардон, сплю. А там я ни перед кем не
отчитываюсь, никто меня ни о чем не спрашивает, кого захотел — того привел, куда захотел — туда ушел. Один раз в день позвонил тебе, сообщил,
что жив-здоров, узнал, что у тебя все в порядке, и вопрос закрыт. Ты только не обижайся, ладно?
— Я не обижаюсь, — с улыбкой ответила Наташа, — мне тоже когда-то было девятнадцать лет, не думай, что я родилась сорокалетней. Что ты
будешь на второе, котлеты или эскалоп?
— И то и другое, давай две, нет, три котлеты и один эскалоп.
— Не треснешь? — с подозрением спросила она.
— Не, в самый раз будет. И жареной картошечки побольше, — добавил Саша, наблюдая, как Наташа разогревает на сковороде оставшуюся после
ужина картошку.
— Сашенька, ты можешь меня внимательно послушать? — спросила она, когда сын насытился и не спеша пил чай с конфетами.
— Локаторы приведены в действие, — бодро ответил он. — Готов к приему информации.
— Тебе придется научиться заботиться о себе самому, — начала Наташа. — Разумеется, здесь для тебя всегда открыты двери, ты можешь, если
захочешь, завтракать у нас, обедать и ужинать. Но убирать свою комнату ты должен будешь сам. И самое главное — по очереди с Катей и Люсей делать
уборку в местах общего пользования. Я имею в виду прихожую, коридор, ванную, туалет и кухню.
— По очереди — это как?
— Очень просто. Составляете график и соблюдаете его. Как во всех коммунальных квартирах.
— Это что же получается, я, к примеру, буду у тебя питаться, кухней пользоваться не стану, а все равно мыть придется?
— Придется, дружочек, — кивнула Наташа. — И плиту оттирать, и пол мыть, и раковину, и стены.
— Ну ни фига себе! — протянул юноша. — Это с какого же перепугу?
— А с такого, что ты там живешь. Это закон коммуналки. Тебе же свободы хочется? Вот и плати за нее своим трудом. Не хочешь заниматься
уборкой? Переезжай сюда и плати своей свободой. Выбор за тобой.
— Уу-у, как все непросто… Ладно, прорвемся.
Свобода — она завсегда дороже, верно, мать?
— Не знаю, — не кривя душой ответила Наташа. — У меня ее никогда не было.
Саша в изумлении воззрился на нее.
— Ты что, серьезно?
— Вполне. Я никогда не жила так, чтобы ни за что и ни за кого не отвечать, кроме себя самой. Только, может быть, когда совсем маленькой
была, но тогда приходилось слушаться родителей, какая уж тут свобода. А потом началось: Иринка, Бэлла Львовна, вы с Алешей, ваш папа, мои
родители, Люся с Катей. Так и тянулось.
— И что, неужели никогда не хотелось на волю, в пампасы?
— Представь себе, нет. На волю хочет тот, кто ее попробовал и ему понравилось. А я всегда жила в большой семье, о которой нужно было
заботиться, и мне казалось и до сих пор кажется, что это естественное состояние. Я привыкла так жить. Налить тебе еще чаю?
— Не, спасибо, я помчался, мне завтра вставать ни свет ни заря. Напомни Алешке, что мы в воскресенье идем с отцом на футбол.
— Он помнит, у него на компьютере записка приклеена.
— Ну все, целую, пока.
Саша на ходу чмокнул Наташу в щеку, и через секунду она услышала его быстрые шаги, удаляющиеся вверх по лестнице.
Наташа очень надеялась, что ее сын сможет легко перестроиться с жизни одной семьей на жизнь в коммунальной квартире с соседями. Сашка,
хоть и прожил все свои девятнадцать лет в квартире на четвертом этаже, никогда не знал, что такое «уборка мест общего пользования по графику» и
как делить лежащие в холодильнике продукты на «наши» и «чужие». Наташа содержала всех, кто там жил, вела общий бюджет, еда готовилась на всех и
не существовало никаких графиков. Какие же могут быть графики и дележка в одной семье? Племянница Катя тоже с коммунальным бытом не знакома, но
Люся как-никак прожила с соседями без малого сорок лет, уж Она-то не забудет ни про очередность уборки, ни про раздельные продукты. Можно
надеяться, что под ее жестким руководством жизнь как-то наладится.
Однако надежды Наташины не оправдались. Буквально через три дня после отказа от услуг домработницы позвонила разгневанная Люся и
дрожащим от злости голосом сообщила, что Саша съел ее колбасу. Он пришел накануне поздно, когда все уже спали, а утром Катя хотела сделать себе
на завтрак бутерброд к чаю и обнаружила, что колбасы, которую она только вчера купила, и след простыл.
— Будь любезна, объясни своему сыну, что он теперь должен сам покупать себе продукты. Моя дочь не обязана ходить для него в магазин, —
потребовала сестра.
— Хорошо, я поговорю с ним, — кротко пообещала Наташа. — Извини, что так вышло. Он еще не привык.
— Так пусть привыкает! — взвизгнула Люся.
Вечером Наташа провела еще один цикл разъяснительной работы на тему своих и чужих продуктов и посоветовала сыну разделить стоящие на
кухне холодильники.
— Пусть один будет твой, другой — Люсин, тогда ты не будешь путаться, просто запомнишь, что к ее холодильнику даже притрагиваться
нельзя.
— Да ну, мать, фигня какая-то получается, — негодовал Саша.
— Да ну, мать, фигня какая-то получается, — негодовал Саша. — Она же моя тетка, а Катька — сестра двоюродная, что им, колбасы жалко для