медицинским опытом. И она остается на целую неделю с Виктором Федоровичем. Одна.
Ира больше не обманывала себя и не мучилась над вопросом, почему порой так смущается и краснеет в его присутствии, почему, поджидая
поздними вечерами загулявшего мужа, не сидит больше в своей комнате, а устраивается с книгой на кухне в надежде, что свекор выйдет из спальни и
посидит с ней. Без Лизаветы и без надоевшего хуже горькой редьки Игоря.
Без Лизаветы и без надоевшего хуже горькой редьки Игоря. Иногда так и случалось, и это были самые радостные и волнующие минуты ее
жизни. Негромкий неторопливый разговор в полумраке при свете настенного бра, горячий чай, ощущение тайны, недоступной окружающим и известной
только им двоим. Ей было двадцать семь лет, вполне достаточно, чтобы понимать, что означают и дрожь в пальцах, и внезапно накатывающая горячая
волна, и беспричинные слезы, и неостановимый радостный смех. Она влюбилась. Конечно, не в первый раз в жизни. Но чтобы так… И в кого? В
собственного свекра. В отца своего мужа. В Наташкиного врага.
Она порой вела себя глупо, но поделать с этим ничего не могла. Вот и сегодня увязалась провожать вместе с Виктором Федоровичем Лизавету
в «Шереметьево», хотя в этом не было никакой необходимости. Что и говорить, Лизавете приятно, что ее провожают всем имеющимся в наличии семейным
составом, но в сущности хватило бы и одного Виктора Федоровича, ведь суть проводов в недельную командировку не в том, чтобы лить слезы возле
таможенной стойки и долго махать рукой, а всего лишь в доставке от дома в аэропорт.
Очередь шла быстро, уже минут через двадцать Лизавета положила перед таможенником паспорт, билет, декларацию и справку-разрешение на
вывоз валюты. Таможенник окинул Лизавету скучными глазами, оценивающе посмотрел на провожающих, слегка задержал взгляд на Ире и шлепнул штамп на
заполненный неразборчивым Лизаветиным почерком бланк. Свекровь подхватила легкий чемоданчик, помахала им рукой и направилась к стойке
регистрации.
— Какие планы? — спросил Виктор Федорович, когда они сели в машину. — Куда тебя отвезти?
— Я сегодня свободна. А вы?
— Я тоже, сегодня же суббота.
— А давайте уроки прогуляем, — озорно предложила Ира.
— То есть?
— Будем вести себя неправильно, не так, как положено серьезному профессору и молодой актрисе. В конце концов, в городе праздник.
Москва в эти дни праздновала свое 850летие, но до сегодняшнего утра Ире и в голову не приходило, что все это может иметь лично к ней
хоть какое-нибудь отношение. Народные гулянья, уличные представления — это все, как ей казалось, хорошо и интересно для приезжих и для
подростков. И только проснувшись сегодня утром, она увидела в прихожей чемодан свекрови и окончательно осознала, что остается один на один с
человеком, которого любит. Пусть он и не подозревает об этом, но какое это имеет значение…
— Сначала мы поедем домой, поставим машину, — начала она излагать Виктору Федоровичу свой план, — потом наденем удобную обувь для
долгого гулянья и отправимся на метро в центр. Пройдемся по Тверской, по Садовому кольцу, пообедаем в итальянском ресторане, возле метро
«Маяковская» есть чудесный ресторан, «Патио Паста», выпьем в честь праздника. Потом еще что-нибудь придумаем.
Свекор одобрительно улыбнулся.
— Годится. Нельзя постоянно быть серьезным и деловым, надо хоть иногда расслабляться.
Они весело болтали всю дорогу до дома, Виктор Федорович поставил машину в расположенный рядом с домом гараж»ракушку», и уже через
полчаса они, переодевшись и переобувшись, шли к метро.
Погода стояла изумительная, теплая, солнечная. Выйдя из метро на станции «Охотный ряд»,
они сразу влились в толпу гуляющих. Движение транспорта по случаю праздника было перекрыто, и люди чувствовали себя вольготно, не спеша шагая по
широкой проезжей части. Огромные куклы, чучела, воздушные шары, клоуны и ряженые, визжащие от восторга детишки, продавцы мороженого и сладостей,
голубое небо и приятный ветерок, идущий рядом мужчина, который крепко держит ее под руку — все это мгновенно слилось в душе Иры в единое
пронзительно-острое ощущение невероятного восторга. И почему она решила, что народное гулянье это развлечение для приезжих? Откуда в ней этот
аристократический снобизм, с ее-то более чем сомнительным происхождением?
Погуляв около двух часов, они зашли в «Патио Паста», где, против обыкновения, оказалось столько народу, что с трудом нашелся свободный
столик. Ира просматривала меню и прикидывала, до какой степени имеет право нарушить диету. Самое вкусное здесь как раз то, что ей категорически
нельзя. Спагетти — те же макароны, к которым она привыкла с детства, а спагетти «болоньезе», на ее взгляд, мало чем отличались от макаронов
«по-флотски» с кетчупом, которые она поглощала в немыслимых количествах в юности. Макароны Ира обожала и могла есть их три раза в день семь дней
в неделю. Ну и черт с ним, сегодня такой день, что можно нарушить не только диету.
Как хорошо вот так сидеть вдвоем среди толпы, без мужа и свекрови, пить вино и разговаривать ни о чем! А впереди еще вечер, уютный
домашний вечер с чаем, телевизором и острым ощущением оторванности от всего мира. И еще семь таких же чудесных вечеров… Виктор Федорович смотрит