разумный человек, обвиненный в тяжком преступлении, зачем же ему рисковать? Адвокат в любом случае не повредит, а может быть, и поможет, срок
поменьше дадут. И потом, должен же был кто-то добиваться, чтобы Бахтину дали всего восемь лет вместо положенных (по разумению Руслана) десяти —
максимального срока, предусмотренного статьей об убийстве без отягчающих обстоятельств! Есть и третье соображение, тоже из области «жизненных».
Бахтин — из начальников, а перед этим в комсомоле активность проявлял, к нему на выручку наверняка друзья-приятели кинулись и первым делом нашли
для него самого лучшего адвоката. Не могли же они его бросить на произвол судьбы. А чем в такой ситуации можно помочь? Только давлением на
следствие и суд да хорошим адвокатом.
Поужинав, Руслан снова отправился к дому Дыбейко. Петр Степанович расположился перед телевизором и, вооружившись рюмкой водки и
домашнего изготовления закуской в виде соленых грибочков и маринованных огурчиков, смотрел хоккей.
— Садись, — услышав голос Руслана, он не оборачиваясь похлопал рукой по дивану рядом с собой, — посмотри игру. Что они делают! Ну что
делают! Это же никаких нервов не хватает…
Руслан послушно присел рядом, от водки отказался, терпеливо похрустел огурчиком, дожидаясь перерыва между периодами.
— Ну, чего? — пришел в себя Дыбейко, когда завыла сирена, возвещающая о конце второго периода. — Еще идеи появились?
— Наоборот. Я у мамы спросил насчет адвоката…
— Ну?
— Она говорит, у Бахтина адвоката не было.
Петр Степанович оставил рюмку и потянулся за сигаретами.
— То есть как это не было? — нахмурившись переспросил он.
— Вот и я удивился. А мама говорит — не было.
— Странно это… Не может такого быть, уж ты мне поверь. Что-то наша Ольга Андреевна от нас с тобой скрывает. Тебе не кажется?
— Кажется, — твердо произнес Руслан, потому что именно об этом он и думал весь последний час, пока шел от дома сюда и пока сидел перед
телевизором.
— А коль так… — Дыбейко задумчиво почесал живот и покивал каким-то своим мыслям. — Ты когда уезжаешь?
— Сегодня поздно вечером, через полтора часа поезд.
— Угу, угу… Ты вот что, ты мне позвони денька через три-четыре. А я по своим каналам свяжусь с тем районом, где было совершено
преступление, попробую найти следователя, который дело вел. Что-то мне все это перестает нравиться.
Руслан уехал в Кемерово, так и не помирившись с матерью, но надо сказать, что никаких усилий к примирению и снятию конфликта он и не
прилагал.
Сейчас его волновали совсем другие проблемы.
Через четыре дня он позвонил Петру Степановичу на работу.
— Нашел я его, следователя-то, — неторопливо пропел своим несолидным тенорком Дыбейко. — Ты знаешь, что он мне сказал?
— Что? — в нетерпении выкрикнул Руслан.
— Что у Бахтина действительно не было адвоката.
— Но почему?
— А он отказался. Ему из Кемерова прислали какого-то опытного защитника, так Бахтин с ним даже встречаться не стал. Короче, от защиты он
отказался. Вот такие дела, Руслан Андреевич. Если хочешь знать мое мнение, то что-то тут нечисто. Ох, нечисто.
***
Сергей Васильевич Дюжин, работавший в 1984 году следователем в Анжеро-Судженске и присланный в связи с внезапной болезнью местного
следователя для ведения следствия по делу об убийстве Михаила Нильского, проживал теперь в Новокузнецке и вполне процветал на ниве юридического
консультирования коммерческих предприятий. После принятия Закона о милиции, упразднившего обязательную двадцатипятилетнюю службу, Сергей
Васильевич не без удовольствия снял погоны и начал применять свои правовые познания за совсем другую и по масштабам, и по происхождению
зарплату.
Когда Руслан позвонил ему, Дюжин особого энтузиазма не проявил, долго шелестел в телефонной трубке страницами ежедневника-органайзера,
потом с плохо скрытым раздражением назначил журналисту время встречи.
— Почему вдруг такой интерес к этому делу? — недовольно спросил он, когда Руслан приехал к нему в Новокузнецк. — Сначала мне откуда-то
из Камышова звонили, теперь вы…
— Это одно и то же, — поспешно объяснил Руслан. — Из Камышова звонил заместитель начальника горотдела милиции по моей просьбе, я сам
оттуда родом.
— Ну хорошо, пусть одно и то же, — с нетерпением отмахнулся Дюжин, — но почему спустя столько лет вы интересуетесь этим убийством?
Готовясь к разговору, Руслан долго не мог решить, говорить ли следователю правду. Легенда, придуманная Дыбейко для адвоката, здесь явно
не годилась, не рассказывать же Дюжину о том, что собираешь материал о недобросовестности следствия. Если сразу не пошлет, то минут через пять —
точно отправит в хорошо известное место. Руслан прикидывал и так, и эдак, и в конце концов пришел к выводу, что лучше не лгать. Если Дюжин
работал по делу добросовестно, то ему скрывать и стесняться нечего, а если подтасовывал факты, улики и обстоятельства, то что ему ни наври — все
равно правды не скажет.
— Потерпевший Михаил Нильский — мой брат, — честно признался Руслан. — И я хотел бы разобраться в обстоятельствах его смерти. Понимаете,
на суде говорили, что он напился и приставал к прохожему, к Бахтину. Но Миша не мог напиться, он вообще не злоупотреблял. Вот я и подумал, что,