него химию, ладно? Он вчера с какими-то задачами мучился.
Вместе с Ирой и Бэллой Львовной Наташа поднялась на четвертый этаж. Первое, что она увидела, была огромная корзина цветов, стоявшая
прямо посередине прихожей.
— Ну вот, — огорченно вздохнула Ира, — сюрприз не получился. Андрей Константинович принес корзину, я ее здесь спрятала, а он хотел
вручить тебе после показа.
Наташа с подозрением глянула на старую соседку.
Наташа с подозрением глянула на старую соседку.
— Это называется «Ирочка, я телевизор не выключила», да?
— А что ты хотела, чтобы я сказала? «Ирочка, на лестнице стоит корзина цветов, сбегай наверх, спрячь ее от Наташи»? Лучше трубку сними,
сейчас аппарат разорвется.
Телефон и в самом деле истошно звенел. В дверях бывшей Иринкиной комнаты возникла сухопарая фигуры Люси.
— Ты будешь снимать трубку или нет? — раздраженно спросила она. — Никакого покоя, черт знает что.
— Извини, дорогая, — равнодушно бросила Наташа, подходя к столику, на котором стоял телефонный аппарат, и снимая трубку.
— Алло!
— Прошу прощения, нет ли у вас случайно Ирины Николаевны? Это ее свекровь.
— Да, конечно, она здесь. Одну минуту. Тебя, — шепнула она, передавая трубку Ире.
— Кто? — Ира округлила глаза.
— Твоя Лизавета.
— А что ей надо?
— Ты меня спрашиваешь? У нее и спроси.
Ира поговорила со свекровью и с облегчением перевела дыхание.
— Им понравилось. Ты представляешь, Натулечка, им ужасно понравилось! Лизавета сказала, что я талантливая, а ты — просто гениальная!
— Ну вот, а ты боялась.
Из своей комнаты выглянул Саша, поцеловал мать и Иру.
— Здорово! Кино показывали?
— А как же! Мог бы сам включить телик и убедиться, — Иринка, конечно, не удержалась, чтобы не поддеть юношу.
— Да я только минут десять назад пришел, — принялся оправдываться он. — Ну, какие впечатления?
— Сильные, — фыркнула Ира. — Никакого уважения к труду собственной матери! Хоть бы с премьерой поздравил, три цветочка подарил для
приличия, раз уж фильм смотреть не стал. Правильно говорят, что сыновья — это жизнь, выброшенная в форточку. Растишь вас, растишь, и никакой
отдачи.
— Ирка, уймись, — одернула ее Наташа
В течение ближайшего часа Наташе позвонили десятка полтора друзей и знакомых с поздравлениями по случаю премьеры. В одиннадцать вечера
Иринка на своем красном «форде» умчалась домой, а Наташа задержалась у Бэллы Львовны.
— Ну что, Бэллочка Львовна, подведем итоги. Можем ли мы считать, что выполнили просьбу вашего сына и вывели Иринку в люди?
— Я думаю, можем, — с улыбкой ответила соседка. — Я обязательно напишу Марику о твоем фильме. Как ты думаешь, можно записать весь сериал
на видеокассету? Я бы ему послала, пусть своими глазами посмотрит, какую дочь мы с тобой вырастили.
— Запишем, — кивнула Наташа, — это не проблема. Теперь скажите мне два слова про домработницу. Вы ею довольны, или надо подыскивать
другую?
— Ну что ты, золотая моя, Тамара — прекрасная женщина. Хорошо готовит, чисто убирает. Спасибо тебе и Андрею за заботу.
Спасибо тебе и Андрею за заботу.
— Что-то я энтузиазма в вашем голосе не слышу. Что-нибудь не так?
— Нет-нет, все так, все замечательно.
— И тем не менее…?
— Видишь ли, золотая моя, когда ты мирилась с высокомерием своей сестры, это было твоим личным делом и твоим решением. Люсенька — твоя
сестра, какой бы она ни была, и ты ее любишь несмотря ни на что. Но когда с этим вынужден сталкиваться посторонний человек, мне, право же, не по
себе. Неловко как-то. Люся постоянно всем недовольна. Особенно ее злит, как я понимаю, что ты теперь живешь в прекрасной большой квартире, а она
по-прежнему вынуждена жить в коммуналке с соседями. Она ведь не только меня, но и Сашеньку воспринимает как соседа. Ей не нравится.
Еще бы ей нравилось! Она же королева в изгнании, а все остальные вокруг нее — грязные дешевые плебеи. Бесталанная младшая сестра-
неудачница вышла замуж аж во второй раз, пусть и неофициально, и живет в шикарных хоромах. Соседская девчонка, дочка нищих алкашей, выросла
красавицей и выбилась в артистки, опять же замуж вышла, в девках не засиделась, в профессорскую семью вошла. И только ее, Люсю, такую красивую,
такую умную и талантливую, такую чудесную и неординарную так никто и не оценил по достоинству. Завыть впору. Люсино больное ущемленное самолюбие
с удовольствием воспринимало тот факт, что младшая сестра, известная на всю страну, готовит для нее еду, стирает ее белье и моет за нее полы.
Это было справедливым и правильным и лишний раз подчеркивало, что Люся все-таки лучше Наташи, коль Наташа ее обслуживает и обстирывает. А теперь
что же? Чем теперь себя утешать? Какими иллюзиями себя обманывать? Понятно, что Люся пребывает в бешенстве.
— Ничего не поделаешь, Бэллочка Львовна, — спокойно сказала Наташа, — Люсе придется принять то, что есть. Ничего лучшего я ей предложить
не могу. Она хотела жить в Москве? Живет. Она хотела иметь отдельную комнату? Она ее имеет. Она хотела сочинять свои романы? У нее есть такая
возможность. Она не работает, живет на мои деньги и пишет книги, которые ни одно издательство не берется печатать. Правда, она еще хотела, чтобы