явиться, я его даже на порог не пущу, имей это в виду.
— В любом случае твоя дочь не должна была взламывать дверь и отбирать для себя книги, — ответила Наташа уже совсем спокойно, хотя выпад
сестрицы насчет ее влюбленности в Марика прозвучал грубо и оскорбительно. — Ты не можешь принимать никаких решений и высказывать какие бы то ни
было суждения. Есть воля Бэллы Львовны, и есть ее просьба ко мне эту волю исполнить. Чем я и собираюсь заняться.
— Ты хочешь сказать, что Бэлла оставила завещание? И что в нем?
— Не сверкай глазами, Люся, тебе ничего не отписано, — мстительно сказала Наташа. — Книги достаются мне, а все остальное — Ире.
— Ире?!
Впервые за долгое время на Люсином лице проступило некое подобие эмоций, отличных от презрения и раздражения.
— Книги достаются мне, а все остальное — Ире.
— Ире?!
Впервые за долгое время на Люсином лице проступило некое подобие эмоций, отличных от презрения и раздражения.
— С какой стати?! У нее и без того все есть, выскочила замуж за мужика с богатыми родителями, как сыр в масле катается, на собственной
машине разъезжает, чего ей еще? Зачем ей эти старые вещи, эта рухлядь? Твоя Бэлла на старости лет совсем из ума выжила!
— Если это рухлядь, то почему ты так возмущаешься? Тебе она тем более не нужна.
— Это для Ирки рухлядь, она и так в достатке живет. А мне эта мебель пригодилась бы.
— Ну конечно, пригодилась бы, — согласилась Наташа. — Кому ж не пригодится антикварный столик из палисандрового дерева с инкрустацией. И
бюро середины девятнадцатого века тоже очень неплохое, за ним, наверное, тогдашние красавицы любовные письма писали своим кавалерам. Ты
надеешься, что твой бессмертный роман станет лучше, если ты будешь дописывать и переписывать его за этим бюро? И заодно обставишь комнату
книгами, изданными в прошлом веке. Будет настоящая обитель классика русской литературы. Все, Людмила, обсуждение закончено. Бэлла Львовна ясно и
недвусмысленно высказала свои распоряжения, и я буду их неукоснительно исполнять.
Если бы Люся была раза в три крупнее и раз в десять сильнее, вряд ли она смогла бы захлопнуть дверь громче. Со стен даже штукатурка
посыпалась. Стоя у порога, Наташа с сожалением обвела глазами комнату Бэлла Львовны. Эта комната больше никогда не будет синей. Отныне здесь не
будет надежного приюта, где можно спрятаться от невзгод, ссор и конфликтов, где решаются все проблемы, даже те, которые кажутся неразрешимыми,
где каждая вещь дышит покоем, мудростью и уютом. Ничего больше не будет…
Часа через два вернулся домой Андрей. Наташа молча протянула ему письмо Бэллы Львовны.
— Вот, значит, как, — задумчиво сказал он, прочитав письмо и возвращая его Наташе. — Стало быть, у тебя от меня целых две тайны, а я-то
наивно полагал, что только одна, касающаяся 1984 года, когда мы с тобой познакомились. Или, может быть, их еще больше?
— Андрюша, пойми, я не могла тебе рассказывать об этом. Бэлла Львовна взяла с меня слово, что я буду молчать. А теперь она сама открыто
написала о том, что Ира — ее внучка.
Она подробно, как привыкла с детства, обстоятельно и последовательно рассказала ему о Марике и Ниночке, о своей последней встрече с
сыном Бэллы Львовны перед его отъездом в Израиль, о его просьбе не бросать Иринку, остающуюся на руках троих сильно пьющих людей, которые не
смогут и не захотят дать девочке ни нужного образования, ни нормального воспитания.
— Выходит, Ира тоже не знает, что она — дочь Марка?
— Конечно, нет. Теперь придется сказать. Я ей уже позвонила, попросила приехать. Она явится с минуты на минуту.
— Ты сама ей скажешь? Или хочешь, я поговорю с Иринкой? — предложил Ганелин.
— Да нет, Андрюша, не нужно, ты только будь рядом, ладно? Мне с тобой спокойнее.
Это было правдой. В присутствии Андрея ей всегда было спокойнее, она чувствовала себя более уверенно, твердо зная, что рядом находится
человек, готовый в любую секунду и в любой ситуации кинуться ей на помощь.
В присутствии Андрея ей всегда было спокойнее, она чувствовала себя более уверенно, твердо зная, что рядом находится
человек, готовый в любую секунду и в любой ситуации кинуться ей на помощь. И даже если она к этой помощи не прибегала, все равно осознание того,
что поддержка будет в нужный момент обязательно оказана, придавало Наташе сил в самые сложные моменты.
К приходу Иринки у Наташи была готова целая речь, выверенная чуть ли не по буквам и со всей возможной деликатностью объясняющая
ситуацию. Однако все получилось не совсем так, как Наташа планировала. Едва она взяла в руки письмо Бэллы Львовны, чтобы начать понемножку, по
отдельным фразам зачитывать Ире, снабжая прочитанное своими комментариями, дабы подготовить молодую женщину к неожиданной новости, как Ира
выхватила письмо из ее рук со словами:
— Дай я сама прочту.
Наташа и глазом не успела моргнуть, как Ирина уже уселась на мягкий диван в гостиной и впилась глазами в листок, исписанный знакомым
почерком. Быстро прочла, ни один мускул на лице не дрогнул. Может, она пока и не блестящая актриса, но кое-какие профессиональные навыки у
девочки, безусловно, имеются.
— Я так и знала, — спокойно заявила она, кладя письмо на журнальный столик.
— И давно ты знала? — с подозрением спросила Наташа.
— Нет, не точно, конечно, но чуяла, что тут что-то не так. Бэллочка никогда не показывала мне фотографий этого козла. Сколько раз я ее