легче всего вычислить одинокого инвалида, такого, у которого есть отдельная квартира и нет родственников и близких, проявляющих к нему
постоянное внимание? Тому, у кого есть доступ к соответствующим учетам и документам. В обществе слепых, например, в совете ветеранов, в союзе
воинов-афганцев. Кому проще всего втереться в доверие, ну, например, к такому же инвалиду-афганцу, как тот, о котором говорила Жоркина подружка?
Да тому же афганцу. Есть что вспомнить, о чем поговорить, а если оба инвалиды — сам бог велит становиться друзьями и вместе пить водку. Пить и
пить до тех пор, пока намеченная жертва окончательно не потеряет чувство реальности и не превратится в раба бутылки, покорного и тупого, на все
готового и всему верящего. Остальное — дело техники. Нет, не хочется верить, что Женька Замятин зарабатывает свои деньги именно таким способом.
Хотя какая разница, таким или нет? Важно, что способ этот явно криминальный, не зря Жека не хочет о нем рассказывать. Надо бы еще поднажать на
него…
— Зря храбришься. Нужно будет — все докажут. Под суд пойдешь.
— Кто докажет? — Женька язвительно улыбнулся, обнажив прокуренные зубы.
— Ты, что ли?
— Может, и я, если дело ко мне попадет.
— И что, ты меня своими руками в тюрягу отправишь? И внутри ничего не дрогнет?
— Не беспокойся, я тебя никуда не отправлю, если на то пошло, то возьму самоотвод, поскольку ты — мой друг. А другой следак в три счета
тебя оформит. Если будет за что, конечно. Так как, Женька, есть за что тебя оформлять? Говори, не стесняйся, мы же друзья. Сдавать тебя я не
собираюсь, но знать хочу.
— А зачем тебе знать, если сдавать не собираешься? Меньше знаешь — лучше спишь, — Женька громко захохотал, и только по этому хохоту
Игорь понял, что приятель все-таки сильно опьянел.
— Лады, — согласился он, — буду спать хорошо. Не хочешь говорить — не надо, мне спокойнее. Мое дело — предупредить, а там — как знаешь.
Ты большой мальчик, свою судьбу можешь сам определять.
Лицо Замятина внезапно приобрело хищное выражение, глаза недобро заблестели, в уголках губ собралась слюна, и Игорю на мгновение
показалось, что Женька сейчас плюнет в него.
— Ну спасибо тебе, отец родной, — прошипел Женька, — спасибо, что разрешил мне самому свою судьбу решать. Ты один раз за меня ее уже
решил, да неудачно, потому во второй раз ты уж за это дело не берись, а то совсем плохо выйдет.
— Ты о чем? — не понял Игорь. — Когда это я твою судьбу решал? Что ты выдумал?
— Я выдумал? Нет, Игореха, это ты выдумал. Ты выдумал, что твои кореша Генка и Жека — болваны непроходимые, что их можно вокруг пальца
обвести. Вокруг пальца ты нас обвел, это я признаю. А вот обмануть нас тебе не удалось. Это ты от нас быстренько оторвался и в свой Томск
умотал, чтобы в армию не идти. А мыто с Генкой остались, вместе на работу устроились, вместе в казарму отправились. И воевали тоже вместе. Много
мы тогда всякого меж собой перетерли, каждую мелочь обсудили да обсосали. Все нам покоя не давало, как это ты математику завалил? Ну как? Ты же
из нас троих ее лучше всех знал. Ну ладно, бывает, несчастный случай, не зря же говорят, что экзамен — это лотерея. А потом ты уговаривал нас
остаться в летном училище. А мы не соглашались, мы же решили, что будем всегда вместе, втроем. Мы тебя уломали. Так нам показалось. А ты сделал
вид, что согласен, и тут же соскочил, как только мы в Москву вернулись. Вот мы с Генкой думали-думали и додумались. Понял?
— Нет, — сказал дрогнувшим голосом Игорь. — Ничего я не понял. Ты опять напился и несешь какую-то бредятину.
— Да, я напился. И буду напиваться. И нет у тебя права мне указывать, как жить. Ты однажды уже распорядился моей жизнью. Не дал мне
поступить в летное. В армию отправил, на войну, на смерть.
— Женька, да побойся бога! Почему я не дал тебе поступить в летное? Я же уговаривал вас с Генкой остаться, ты сам прекрасно это помнишь.
Это же вы настаивали на том, чтобы забрать документы.
— Гнида ты, Игореха, — неожиданно спокойно ответил Замятин. — Думаешь, мы с Генкой не догадались? Ты же специально экзамен завалил.
— Глупости! Зачем мне было заваливать экзамен, если я хотел учиться в летном? Я что, похож на психа?
— Нет, для психа ты слишком расчетливый.
На психа ты действительно не похож. А на труса — похож.
— Жека, возьми себя в руки! Ты пьян и не соображаешь, что несешь. Я твой друг, я тебя люблю, поэтому не обижаюсь на твои пьяные бредни.
Но всему есть предел.
— Нет предела! — внезапно заорал Женька. — Нет предела! И не будет! Мы не слепые, мы с Генкой все видели. И как тебе страшно было в
палатках на летном поле, и как ты брезговал общим сортиром и общим умывальником, и как кривился, когда надо было строем идти. Ты с самого
первого дня только и думал о том, как бы соскочить. И придумал. На устных экзаменах ты стремался фигню пороть, все слышат, да и не так-то это
просто в один момент решиться сказать глупость, когда знаешь, как правильно. У тебя была одна возможность — письменные экзамены. А тут стало
известно, что на письменном по русскому языку никого не заваливают, на крайняк «тройку» ставят. Оставалась математика, тихий экзамен, когда