выяснить, не пересекался ли где-нибудь его путь с Ольгой Андреевной Нильской. Если мать так нервничает и запрещает Руслану заниматься поисками
истины, то этому должна быть причина, которая наверняка лежит в области личных взаимоотношений ее и убийцы. Второй пункт: получить и
проанализировать сведения о всех криминальных или просто сомнительных трупах, обнаруженных до августа 1984 года. Сперва Руслан собирался
ограничиться трупами, появившимися непосредственно перед убийством брата, но потом, поразмышляв, расширил временные рамки до нескольких месяцев.
Ведь Михаил частенько брал машину и уезжал на природу, хотел побыть в одиночестве, и вполне возможно, что свидетелем первого убийства,
совершенного Бахтиным, он стал не в день своей гибели, а гораздо раньше. Вторая же его встреча с Бахтиным, оказавшаяся для Мишки роковой, могла
произойти либо случайно, во что Руслану не очень-то верилось, либо была следствием целенаправленных действий убийцы, выследившего и убравшего
свидетеля своего предыдущего преступления. Третьим пунктом плана была долгосрочная программа, направленная на облегчение выполнения пункта
второго. Ему, молодому журналисту Кемеровской вечерней газеты Руслану Нильскому, никто не собирался давать сведений о трупах десятилетней
давности. С ним даже разговаривать не хотели. И он должен был добиться, чтобы в областном управлении внутренних дел его принимали как родного, а
это требовало определенных усилий и, конечно же, времени. Четвертым, и последним, пунктом плана работы по установлению истины об обстоятельствах
убийства брата, было прояснение ситуации с судебно-медицинской экспертизой трупа Михаила Нильского. Откуда в заключении эксперта взялись
сведения об алкогольном опьянении, в котором якобы пребывал Мишка? Да, он был нормальным парнем, от рюмки не шарахался, когда надо — мог и
поднять, и выпить пару глотков за общим столом, но не более того.
Откуда в заключении эксперта взялись
сведения об алкогольном опьянении, в котором якобы пребывал Мишка? Да, он был нормальным парнем, от рюмки не шарахался, когда надо — мог и
поднять, и выпить пару глотков за общим столом, но не более того. Но сколько Руслан себя помнил, брат ни разу не купил и не принес в дом бутылку
по собственной инициативе, только если мать просила, когда ждала гостей. И уж совсем невероятно, чтобы он выпил во время поездки на природу,
один, как алкаш какой-нибудь подзаборный. Мишка любил природу, наслаждался ею часами в полном одиночестве, и невозможно представить себе, чтобы
ему в такой момент понадобился алкоголь. Это так же нелепо, как представить себе истинного меломана, пришедшего в филармонию на концерт
симфонической музыки и для полноты ощущений хряпнувшего двести пятьдесят «беленькой». Либо Мишку споил Бахтин для облегчения своего кровавого
замысла, либо результаты экспертизы фальсифицированы, и в этот вопрос Руслан хотел внести полную ясность, хотя и не очень хорошо представлял
себе, как будет это делать. Ну найдет он того эксперта, ну положит перед ним сделанные от руки выписки из заключения, напомнит обстоятельства
дела. Может быть, эксперт вспомнит труп Михаила Нильского, а может быть, не вспомнит. Если фальсифицировал заключение за взятку или под
давлением, то, конечно, вряд ли он такое дело забыл. Но как заставить его признаться? И отсюда в пункте четвертом разработанного плана возник
подпункт: прежде чем соваться к этому судебному медику со своими вопросами, необходимо не только найти его, но и предварительно навести справки
о его жизни, как до августа 1984 года, так и сразу после. Не купил ли он в тот момент машину или шубу жене? Или, может, внес последний пай на
кооперативную квартиру? Или сын-двоечник, сдававший в тот момент экзамены в институт и получивший одни «тройки», ни с того ни с сего был принят,
несмотря на высокий проходной балл, до которого он со своими хилыми оценками явно не дотягивал? Или сам эксперт вдруг получил повышение по
службе или перевод куда-нибудь в крупный город? Все это следовало узнать до того, как ехать к нему лично.
Имя у эксперта было затейливо-непонятным — Григорян Патимат Натигкызы, и это сразу вызвало у Руслана недоверчивое предубеждение.
Армянин, стало быть, почти наверняка нечист на руку. Первым делом он обратился по адресу, указанному на бланке экспертизы, представился, показал
редакционное удостоверение и попросил разрешения встретиться с руководством судебно-медицинского морга.
— Работа вашего, да и всех подобного рода учреждений, окутана такой тайной, — начал он с приветливой улыбкой, — людям кажется, что здесь
работают совсем особые медики, у которых атрофировано чувство сострадания. Прямо монстры какие-то, которые пилой вскрывают черепа и с
удовольствием вытаскивают внутренности, а потом в виде жестокой бравады едят бутерброды рядом с секционным столом. Мне хотелось бы сделать
материал, показывающий, что судебные медики действительно особые люди, но их, как бы это сказать, особость состоит совсем в другом. Ведь вам,
наверное, тоже неприятно, когда о вашей службе складывается такое чудовищное и весьма далекое от правды мнение. Я прав, Иван Никандрович?
Иван Никандрович, тот самый руководитель, к которому проводили Руслана, был похож на маленького Деда Мороза: длинные седые волосы,