написано, что знаменитая Воронова снимает новый сериал, который, по предварительным оценкам, может стать таким же рейтинговым, как «Соседи»,
хотя сегодня трудно себе представить, что можно снять что-то более интересное и эмоционально насыщенное. Натуля, они признали-таки, что «Соседи»
— хорошее кино!
— Да, — равнодушно ответила Наташа, — спасибо. Приятно слышать.
— А ты чего звонишь? Случилось что-нибудь?
— Да нет, что должно было случиться? — смалодушничала она. Не может она сказать этого вслух. Пока не может.
— Мы же с тобой сегодня виделись на съемках, — настороженно сказала Иринка.
— Ну да. Я только хотела тебе сказать, чтобы ты завтра обязательно пришла. Завтра мы снимаем сцену на вокзале, я хочу, чтобы ты
посмотрела, как будет работать Снеткова.
— Я знаю, у меня же график есть. Мы с тобой сегодня говорили об этом, ты разве забыла?
— Забыла, извини. Закрутилась. Ладно, Ириша, до завтра.
Поздно вечером Наташа рыдала на плече у вернувшегося после затянувшихся переговоров Андрея. Алешка нахмурился, услышав, что бабы Бэллы
больше нет, и ушел к себе. Судя по тому, что, против обыкновения, из его комнаты не раздались звуки включенного телевизора, он переживал потерю
в тишине и одиночестве. Только примерно через час он вышел, чтобы сделать себе чай, и, увидев на кухне Наташу с сигаретой в руках, спросил:
— Сашка знает?
— Пока нет.
Судя по тому, что, против обыкновения, из его комнаты не раздались звуки включенного телевизора, он переживал потерю
в тишине и одиночестве. Только примерно через час он вышел, чтобы сделать себе чай, и, увидев на кухне Наташу с сигаретой в руках, спросил:
— Сашка знает?
— Пока нет. До одиннадцати его не было дома, а позже я звонить не стала, чтобы Люсю не разбудить.
Юноша молча кивнул, словно получил ответы на все животрепещущие вопросы, налил в кружку чай и снова скрылся в своей комнате.
Прошло несколько дней, прежде чем Наташа нашла в себе силы войти в комнату Бэллы Львовны. Нужно взять записную книжку, которая по-
прежнему лежала на столе, и обзвонить ее друзей с горестной вестью. Открыв пухлую потрепанную книжечку, Наташа начала методично двигаться по
алфавиту, от страницы к странице, от буквы к букве, с печалью отмечая, что многие телефоны зачеркнуты, а рядом с ненужными теперь цифрами стоят
даты, обозначающие дни поминовения. Вот и номер дяди Мони, которого Наташа совсем недавно поздравляла с днем рождения.
— Боже мой, боже мой, — заохал Соломон Израилевич, — бедная Бэллочка! Какое несчастье! Подумать только, она как будто чувствовала, что
не вернется оттуда.
— Да, Бэлла Львовна не очень хотела ехать, — согласилась Наташа.
— Я не о том. Она ведь завещание написала. Буквально за неделю до отъезда оформила.
— Завещание? — Наташа не поверила своим ушам. — Зачем? Она ничего мне не говорила. Вы точно знаете, Соломон Израилевич? Может быть,
Бэлла Львовна пошутила?
— Да какие же шутки, Наташенька? Бэллочка приезжала к моей внучке в контору, у меня внучка — нотариус. Я сам Бэллочку к ней и привел,
все на моих глазах было.
— Бред какой-то, — растерянно проговорила Наташа. — Зачем ей нужно было завещание? Она же не собиралась… Она так хорошо себя
чувствовала, о плохом никогда не говорила.
— Не говорила — не значит, что не думала. Ты же знаешь нашу Бэллочку, она все плохое при себе держала, чтобы окружающих не расстраивать.
— А что она вам говорила, дядя Моня? Почему решила написать завещание? И главное — почему мне ничего не сказала?
— Она для тебя отдельно от завещания оставила письмо. Наверное, там все сказано. Приезжай, прочтешь сама.
На следующий день сразу после съемок Наташа помчалась к старому адвокату. Завещание! Да что там завещать-то? Можно подумать, у Бэллочки
были несметные богатства и куча жадных родственников, которые будут с пеной у рта отстаивать свое право на долю в наследстве.
Неприватизированная комната в коммунальной квартире в прежние времена отошла бы государству, а по новым правилам права на нее переходят соседям,
в коммуналки в последние годы никого не подселяют. Остаются книги, мебель, одежда и наличные, Вадим как раз недавно полностью выплатил свой
долг. Большая часть мебели и одежда старые, их даже продать невозможно, только выбросить или отдать кому-то в виде благотворительной помощи.
Правда, есть и хорошие антикварные вещи, если их подреставрировать, то они еще могут представлять значительную ценность, но кто будет этим
заниматься? Книги и наличные должны достаться Марику — единственному наследнику.
Он должен сам решить, будет ли продавать богатую библиотеку,
отдаст кому-то или увезет с собой. С наличными тоже все ясно, они принадлежат ему и его семье. Так зачем же завещание?
«Золотая моя, может быть, я поспешила со своими указаниями, но мне так будет спокойнее, — начиналось письмо. Наташа пальцем вытерла
слезы, мгновенно навернувшиеся при виде такого знакомого обращения. — Я очень люблю своего сына, но при всем том хорошо знаю цену и ему, и тебе.
Боюсь, у него может не хватить душевного такта поступить так, как мне бы понравилось. А ты, со своей стороны, никогда не стала бы ему перечить и