три. У тебя сколько эпизодов сегодня?
— Два. Один с тобой, другой с Женькой.
Игорь осторожно отступил назад и сбоку исподтишка оглядел беседующих. Точно, со знакомым голосом он не ошибся, это же Привалов, еще одна
звезда экрана. Даже почти две, потому что рядом с ним стоит актриса, которую Игорь видел в нескольких фильмах, но вот имя вспомнить не может.
Сняли еще два дубля, прежде чем послышалось:
— Спасибо, снято! Делаем сцену у магазина. Привалов здесь?
— Здесь, Наталья Александровна, уже давно приехал.
— Милицейская машина есть?
— Стоит.
— Массовка?
— Мы готовы, Наталья Александровна.
— Наташа! — стоящий рядом с Игорем Привалов приподнялся на цыпочках и помахал рукой. — Я тут!
— Здравствуй, Алик! Идите пока с Женей одевайтесь и на грим. Подошел Калугин, они с Приваловым обнялись и о чем-то оживленно
зашептались. Игорю было плохо слышно, но по отдельным доносящимся словам он понял, что речь идет о каком-то внутрикиношном скандале. Ира куда-то
исчезла, Игорь отошел в сторонку и достал сигареты. Совсем близко от него прошла женщина, которая командовала всем процессом и которую называли
Натальей Александровной. В джинсах и рубашке с закатанными до локтя рукавами, с усталым и сосредоточенным лицом. Она попала в полосу света, и
Игорь заметил обильную седину в ее волосах.
Ира куда-то
исчезла, Игорь отошел в сторонку и достал сигареты. Совсем близко от него прошла женщина, которая командовала всем процессом и которую называли
Натальей Александровной. В джинсах и рубашке с закатанными до локтя рукавами, с усталым и сосредоточенным лицом. Она попала в полосу света, и
Игорь заметил обильную седину в ее волосах. Наверное, лет пятьдесят, если не больше, решил он, хотя фигура хорошая, подтянутая. Без седой головы
он бы дал ей лет тридцать пять.
— Игоречек, я здесь.
К нему подбежала Ира, возбужденная, с блестящими глазами. Вместо жуткого застиранного халатика на ней были брюки и трикотажная маечка с
глубоким вырезом. Взлохмаченные гримером кудри кое-как приглажены и схвачены на затылке большой заколкой.
— Можем ехать? — с трудом сдерживая недовольство, спросил Игорь.
— Да, поехали.
В машине она сразу отодвинула сиденье назад, вытянула ноги и закурила.
— Напрасно ты Елизавету Петровну послушался. Тебе поспать останется всего ничего, и на работу. Если бы я знала, что все так затянется…
— То что бы ты сделала? — зло прервал ее Игорь. — Объяснила бы маме, что в два часа ночи тебя нужно встречать, а в три — уже нет?
— Ты прав, — со вздохом согласилась Ира. — Ничего не изменилось бы. Я пыталась ее убедить в том, что прекрасно доберусь домой сама, но
она и слушать ничего не хотела. Извини, что так получилось. Это больше не повторится, у меня больше не будет ночных съемок на этой картине.
— Ты с таким сожалением об этом говоришь, — ехидно заметил Игорь, не желая скрывать свое плохое настроение.
— Почему с сожалением? — не поняла Ира.
— Откуда же мне знать, почему. Может, тебе нравится в два часа ночи целоваться с этим Калугиным. Я даже допускаю, что ты не хотела,
чтобы я тебя встречал, потому что рассчитывала проехаться по ночной Москве в обществе кинозвезды.
— Не говори глупости, — спокойно ответила она, — мне совсем не нравится с ним целоваться. Кроме того, моя работа на сегодня закончена, а
у Жени еще один эпизод, ему сниматься еще часа полтора. Ты что, пытаешься изобразить ревность?
— Ну, допустим.
— Не старайся, у тебя ничего не выйдет.
— Почему это?
— Потому что у тебя нет для этого никаких оснований. Никаких, — по слогам произнесла Ира. — Лучше честно признайся, что ты опять не в
духе и ищешь, к чему бы придраться.
Он не ответил, внутренне признавая правоту жены. Да, ему не понравилось, что Ира неоднократно целовалась с посторонним мужчиной, но как
он ни вглядывался в прильнувшие друг к другу фигуры, он не сумел увидеть в этой сцене ничего личного. Оба отстранялись друг от друга мгновенно,
по команде режиссера, ни разу не затянув объятие ни на одну лишнюю секунду.
— И все-таки я не понимаю, почему ты не уйдешь со службы, — продолжала жена. — Ты так выматываешься, ты постоянно злой, нервный. И денег
зарабатываешь — кот наплакал. И вставать каждый день приходится ни свет ни заря. Как было бы хорошо, если бы ты мог завтра поспать подольше, а
то я чувствую себя такой виноватой.
Виктор Федорович тебя все время уговаривает перейти в министерство на более спокойную должность, если уж ты
так держишься за свои погоны. Ну почему ты такой упрямый?
— Не лезь не в свое дело. Я сам буду решать, где мне работать.
— Если б ты хотя бы взятки брал, я бы еще понимала! Шучу, конечно. Но в самом деле, Игоречек, объясни мне, почему ты так держишься за
свою работу, а? Ты же ее ненавидишь, она тебе поперек горла стоит.
— Чушь! — резко ответил Игорь. — Я люблю свою работу и не хочу ни на что ее менять.
— Да не любишь ты ее, — продолжала упорствовать Ира. — Я же не слепая, я прекрасно вижу, с каким настроением ты уходишь утром и
возвращаешься вечером. Когда человек любит свою работу, она ему в радость, даже если она безумно тяжелая, а твоя работа тебе не в радость. Что,