легко и весело? Нет, это ее жизнь, ее выбор. Да и кто сказал, что он сам порхает, как беззаботный мотылек? Конечно, сейчас он благополучный и
состоятельный американец, живет в собственном доме и имеет собственный бизнес, но разве мало тягот и унижений пришлось на его долю? Он подробно
описывал их в письмах к матери, и Наташа все эти письма читала и перечитывала по нескольку раз. Каждый из нас делает свой выбор и проживает свою
жизнь. Просто надо уметь признавать свои ошибки, а не перекладывать ответственность на других.
— Давай зайдем, погреемся, — с улыбкой предложила она и взяла Марика за руку.
Он молча кивнул. Они вошли в чайный магазин и сразу окунулись в теплый пряный аромат свежемолотого кофе. Здесь обычно продавались
неплохие конфеты, а цены были ниже, чем в коммерческих палатках, поэтому магазин не пустовал. Наташа и Марик встали у окна, по-прежнему держась
за руки. Марик снял забрызганные дождевыми каплями очки и сунул в карман. Она смотрела в его глаза, такие же выпуклые и блестящие, как и
двадцать лет назад, окаймленные длинными густыми ресницами, держала его руку в своей руке и вдруг ощутила, как время исчезло. Не было этих
долгих лет разлуки, не было его женитьбы на Татьяне, и его отъезда, ничего больше не было, а был тот Марик, которого она любила. И она уже была
не той Натальей Вороновой, родившей троих детей, но растившей только двоих, измученной в борьбе за Иринку, истерзанной страхом разоблачения, а
прежней юной и влюбленной Наташей Казанцевой.
— А как Люся? Ты ничего о ней не рассказываешь. Она счастлива?
Наваждение исчезло. Как жаль…
— Не думаю, что она счастлива, — сухо ответила Наташа. — Вышла замуж без любви, просто для того, чтобы считаться замужней дамой. Почти
до сорока лет ждала прекрасного принца, а в результате оказалась в Набережных Челнах с мужем-инвалидом и маленьким ребенком. Девять лет назад
она увезла с собой маму, чтобы та помогала ей по хозяйству. Но об этом ты, вероятно, знаешь из писем Бэллы Львовны. Если тебе интересны
подробности, ты можешь ей позвонить, у них есть телефон.
— Где у вас принимают кредитные карты? У меня рублей нет, а я хотел бы, чтобы мы с тобой пообедали вместе.
Кредитные карты! Положительно, Марик решил, что едет в Западную Европу. Наташа с трудом сдержала язвительную усмешку.
— Самое приличное из того, что рядом, — «ПиццаХат» на Тверской, недалеко от памятника Пушкину, — ответила она. — Все остальное —
рестораны при гостиницах.
Ей отчаянно хотелось вернуться домой, она промокла и продрогла, и в то же время хотела продлить эту прогулку с Мариком, так похожую на
настоящее свидание влюбленных. Она упорно цеплялась за свою юношескую мечту и надеялась, что настанет хотя бы один момент, похожий на ее сладкие
и тревожные давние грезы. Пусть не тогда, пусть только сейчас, но она переживет эту волшебную минуту иллюзии взаимной любви.
На Тверскую тоже отправились пешком, Марик, казалось, не замечал непогоды и с упоением рассказывал Наташе обо всех встречавшихся на их
пути зданиях и о том, как он приходил сюда в юности, о чем думал в эти минуты, о чем мечтал. Ей было не интересно, но она делала вид, что
внимательно слушает, и даже вопросы какие-то задавала, и кивала, и улыбалась. Про себя Наташа решила больше не навязывать Марику тем для
разговора, пусть сам задает вопросы и сам рассказывает. В конце концов, он приехал в Москву, имея собственные цели, у него были свои
представления об этой поездке, свои желания, свои интересы, и какое право Наташа имеет в это вмешиваться? Он хотел пройтись по улицам, с
которыми у него связаны счастливые и теплые воспоминания, — пусть ходит. Он не хочет говорить о неприятном — и не надо. Он хотел окунуться в
свою юность, и Наташа не станет навязывать ему проблемы немолодого обремененного ответственностью человека. Не за проблемами он сюда ехал, а за
радостью.
В ресторане они заняли столик на двоих и заказали пиццу и красное вино. Наташа согрелась, и ситуация уже не казалась ей такой
раздражающей.
— Сколько дней ты пробудешь в Москве? — спросила она, отпивая вино из бокала.
— До десятого декабря.
— Как жаль! — вырвалось у нее. — Одиннадцатого у Иринки свадьба. Порадовался бы за нее.
Марик равнодушно пожал плечами.
— Но я же все равно не смог бы там присутствовать, я ведь не родственник. Я имею в виду — официально.
— Ты не прав. Все знают, что девочка — сирота и у нее никого нет, кроме соседей по квартире, которые фактически заменили ей
родственников. Твоя мама будет на торжестве, это уже решено.
Твоя мама будет на торжестве, это уже решено. И ты мог бы пойти, это выглядело бы совершенно естественно.
Наташа ожидала шквал вопросов: кто жених, из какой семьи, где будет организовано свадебное торжество, какое платье будет на невесте,
какие предполагаются подарки, что ему самому подарить дочери. Был и еще один вопрос, которого она боялась, но к которому была готова: а почему
на этой свадьбе будет только Бэлла Львовна, но не будет Наташи с мужем? Сказать Марику правду о том, что она боится быть узнанной отцом жениха,
невозможно, поэтому заранее была заготовлена версия о нежелании Иринки считаться протеже известного режиссера Вороновой. Версия была, конечно,