имеет смысл обсуждать только ваши аргументы, а никак не мои.
Ну что ж, вполне обтекаемо. Ни да — ни нет. Точка зрения Марика и без слов понятна, он боится оставлять мать без ухода и помощи и,
конечно, хотел бы, чтобы все оставалось, как есть. Но ему, давно живущему по западным стандартам, в то же время совершенно очевидно, что две
комнаты для четверых — слишком мало и неудобно. Похоже, Вадим это понимал, потому что резко поднялся с дивана и сделал шаг к двери.
— Я предлагаю разойтись и как следует подумать. Бэлла Львовна, как вы договорились с риэлторами?
— Они придут через пару дней, чтобы узнать о нашем решении.
— Вот и хорошо, значит, время для обсуждения еще есть. Спокойной ночи.
Наташа молча ужинала, Вадим, отвернувшись, смотрел телевизор.
И только когда начали стелить постель, снова вернулся к проблеме переезда.
— Я тебя не понимаю, Наташа. Неужели тебе не надоело жить в этой коммуне, всех кормить, всех одевать и обстирывать? Ты что, нанималась в
домработницы к этим двум нахлебницам? Одна — молодая свистушка, тарелку за собой не вымоет, другая — слабеющая старуха, которая и делала бы все,
что нужно, да уже не всегда может. Объясни мне, почему ты против того, чтобы жить в отдельной квартире, где будет только наша с тобой семья,
понимаешь, наша!
Наташа плотнее запахнула халат и присела на краешек дивана. Ну как ему объяснить, если он сам не понимает!
— Вадик, миленький, Бэллочка уже много лет является членом нашей семьи, неужели ты этого не видишь? Да, я понимаю, ты двенадцать лет жил
отдельно от нас и много не знал или не видел… Но теперь-то ты здесь, уже почти два года мы живем вместе, и ты до сих пор не понял, что я не могу
оставить ее. Ну не могу я! — почти выкрикнула Наташа. — Можешь ты это понять? Я многим ей обязана, ей и Марку, только благодаря им я стала тем,
чем стала. И когда Марк уезжал в Израиль, он взял с меня слово, что я не брошу его мать, не оставлю ее без заботы и опеки. А она с каждым годом
нуждается в этой заботе все больше и больше, она ведь не молодеет, Вадичек, миленький, ты сам видишь, у нее и зрение падает, и сама она слабеет,
и болеет все чаще и чаще. Когда моя мама уехала с Люсей, Бэллочка заменила нашим сыновьям бабушку. Как же я могу уехать от нее? Я люблю ее, я к
ней привыкла. И к квартире нашей я привыкла, я прожила в ней всю жизнь. А ты хочешь все это сломать?
— Я хочу иметь свой дом и быть в нем хозяином, — горячо возразил Вадим. — Неужели тебе это непонятно? В конце концов, меня с Бэллой
Львовной ничего не связывает, для меня она — совершенно чужой человек, к тому же не особенно опрятный. Почему я должен терпеть ее присутствие
рядом с собой? Почему мы вчетвером должны ютиться в двух комнатах, если можем жить более комфортно?
— Ты не должен так говорить…
— Нет, именно так я и должен говорить. А тебе пора сделать выбор между твоей соседкой и твоим мужем.
Он взял чашку, из которой пил чай, сидя перед телевизором, и вышел на кухню. Наташа сидела на диване, не в силах пошевелиться. Вот так,
выбор между соседкой и мужем. Ну зачем он так сказал? Зачем ставит ей ультиматум? Ведь делать выбор между двумя людьми, каждый из которых дорог
и любим, невозможно. Остаться доброй и порядочной и выбрать Бэллу? Или остаться преданной женой и сделать выбор в пользу мужа? В первом случае
есть риск, что Вадим с этим не смирится, отношения испортятся, может быть, даже до разрыва дойдет. Разрушится семья, сыновья останутся без отца.
Если сделать так, как хочет Вадим, то семья, безусловно, сохранится, но с Бэллой Львовной без постоянной помощи и присмотра может случиться все,
что угодно, и она не проживет столько, сколько могла бы прожить, будь Наташа всегда рядом с ней. Да и сама Наташа измучается, разрываясь между
двумя домами. Она попыталась представить себе эту новую квартиру и невольно скривилась. В ее воображении возникла картина чего-то стерильно-
белого, безжизненного, бездушного. А здесь, в этой коммуналке, все имеет свой цвет, комната Бэллочки — синяя, комната мальчиков — охряная,
теплая, похожая на расписной глиняный кувшин, Иринкина обитель больше похожа на старое гобеленовое полотно, с одной стороны — по-молодежному
нарядная, с другой — словно покрытая пылью разрухи и дряхления.
А в ее с Вадимом комнату только что вернулся красный цвет взаимного недовольства
и раздражения, которого здесь давно уже не было, с тех пор, как заболел и попал в больницу Наташин отец. В этой квартире все наполнено цветом и
жизнью, воспоминаниями и эмоциями. Может быть, поговорить с Иркой? Если она переедет к мужу, комната не будет ей нужна, и Наташа вполне может ее
занять. Случись что и Ира захочет вернуться — комнату всегда можно освободить за несколько часов. Остается проблема Бэллочки. Вадим не хочет с
ней жить, не хочет терпеть плохо вымытую ею сантехнику, ее шаркающие шаги, ее слишком громкие и долгие разговоры по телефону. Но Бэллочка же не
виновата, что плохо видит и начинает понемногу глохнуть, это участь всех пожилых людей, и сам Вадим станет когда-нибудь таким же…
Наташа спохватилась, что Вадим что-то долго не возвращается. Она приоткрыла дверь в коридор и услышала доносящиеся с кухни голоса. Один