«Сезар, — Рито никогда не ходил вокруг да около, — нас предали, продали и разбили. Фронтерцы и Рогге. В Арции хозяйничает Тартю с циалианками и всей сволочью, которую они смогли собрать. Сандер пропал. Надеюсь, он жив и в безопасности, но где и с кем — не представляю. Уцелевшие прорываются в Гвару, а я пока в Мунте. У меня дела, которые за меня сделать некому. Мне повезло встретить капитана Жозе, он обещал помощь, и я ему верю. На всякий случай — твой подарок еще у меня, и я не изменил свое мнение. Это был Изар, и никто другой. И не смешите меня!
Как и что сказать Марте, думай сам, но я бы сказал правду. Если услышишь, что я мертв, не верь. Раньше Тартю и Рогге я умирать не намерен. Р.».
Будь проклят этот мир, в котором все повторяется. Все подлости. Все жестокости, все предательства. Мальвани избрали своим девизом «Придут лучшие времена». Избрали чуть ли не тысячу лет назад, но лучшие времена так и не пришли. Ни боли, ни горя не становится меньше. Сезар тихо положил бумагу на стол.
— Где вы видели маркиза Гаэтано?
Это — правда. Правда, Проклятый побери! Можно подделать подпись. Можно украсть печать, но не их безумный ночной разговор о подаренном кинжале, который слышали только звезды, одну из которых атэвы называют Изар…
— В Мунте, в речном порту. Мне сказали, что какой-то парень ищет капитана. Я маркиза в лицо не знал, но сразу понял — мириец. Он спросил, помню ли я встречу со Скитальцем и Александра Тагэре. Про Гразу в Мунте уже знали, хоть и не все. Я решил, что он хочет бежать, и предложил взять его на борт, но он задумал другое.
— Что именно? — Разумеется, какое-то безумие. Байланте остается байланте.
— Этого он не сказал. Думаю, поговорить кое с кем по душам.
Похоже на Рафаэля. Один за всех, против всех! Кто же будет его быком? Тартю? Рогге? Аганн с братцем? Или он начнет с корешков, а не с вершков и схватится с Фей-Вэйей? Сумасшедший, он ничего не добьется, ничегошеньки!
— Жозе, что он сказал о битве?
— Почти все «волчата» и большая часть дарнийцев погибли, а король исчез. Его, Кэрну и Луи Трюэля ищут, но безуспешно.
Еще бы, кому бы пришло в голову после того, что случилось, полезть в пасть к гаенне, а Рито полез! Но где Луи? И что теперь делать ему? Осенью «паучата» начать войну не рискнут, но весной Оргонде не поздоровится.
— Что маркиз Гаэтано просил передать на словах?
— Что его отец должен встать рядом с Оргондой, что у каждого своя война, а Берег Бивней — еще и берег чести.
2895 год от В.И.
25-й день месяца Собаки
АРЦИЯ. МУНТ
Рыночная площадь оставалась рыночной площадью, кто бы ни сидел во дворце Анхеля. Люди продавали, покупали, глазели, толкались, галдели, ссорились, били друг друга по рукам, на ходу перекусывали. Все как всегда, а может, и не как всегда. Маркиз Гаэтано раньше не болтался в чужом плаще среди простонародья. Если ему и случалось бродить по городским тавернам, то под своим именем, но сейчас это было бы глупо. Кэрна купил у булочника пирожок с курицей и, ловко лавируя, выбрался из толпы. Хватит, пора заканчивать поиски, он в Мунте чуть ли не кварту, но не нашел и следа племянников, разве что на Тартю полюбовался да на предателей вроде капитана Клемана, с легкостью необыкновенной сменившего синий плащ на алый.
Луи, тот, может, и разыскал бы в многотысячном городе удравших детей или хотя бы их след, но из байланте ищейки не выйдет, а спросить некого, он один.
Так что, милый, решай. Или ты убиваешь Тартю и прощаешься с бренной жизнью, или выбираешься из города и ищешь Сандера. Ему здорово досталось — надо думать, лежит пластом в каком-нибудь лесном домишке. Нет, бросать Александра нельзя. Решено, он возвращается в Гразу.
Что будет потом, Кэрна представлял довольно смутно, но в его голове последние дни крутились безумные мысли о Береге Бивней и спасшем их с Даро капитане, о котором он не думал лет десять. Нет, мириец не забыл ни бегство, ни появившийся словно бы из ниоткуда корабль, ни седого ясноглазого моряка, но и не вспоминал о нем, а теперь в мозгу колоколом бились слова Аларика. «Молодость кончается быстро, а у тебя, боюсь, кончится еще быстрее, чем у твоих сверстников, так что постарайся быть посчастливее и повеселее… Пока сможешь».
Свою молодость Рито Кэрна зарыл в овраге у Гразского поля в одной могиле со светловолосым мальчишкой, имени которого так и не узнал. Аларик обещал найти его, когда придет время, неужели оно еще не пришло?
«Слушайте, слушайте, слушайте! И не говорите, что не слышали!»
Троекратный вопль герольдов, которым наплевать, о чем кричать, оторвал мирийца от размышлений о седом капитане. Любопытно, что собрался поведать народу ублюдок Тартю? Повысит награду за их с Сандером головы? Чтобы лучше видеть, Рафаэль вскочил на основание решетки, окружавшей ратушу. В одежде наемника он был неузнаваем, а искать в Мунте его никому и в голову не приходило. Устроился Кэрна удачно: с облюбованного им места открывался прекрасный вид не только на Коронный помост с ведущими к нему пологими ступенями, но и на саму площадь и вливающуюся в нее улицу, по которой двигалась какая-то процессия.
Первыми шли герольды и с десяток городских стражников, затем в окружении ифранских тяжеловооруженных воинов кардинал Клавдий — Проклятый бы побрал эту свиньищу — и Жорес Аганнский. Сзади ползла какая-то упряжка, но Рафаэль не мог отвести взгляда от сынка Элеоноры. Гнусь! Тварь! Иго денна Подра! [Мирийская площадная брань.] Чтобы не Наброситься на одного из главных виновников беды, маркизу Гаэтано пришлось собрать в кулак всю свою волю. Не дождетесь! Он поклялся не умереть, а отомстить, причем всем. Сегодня придется отпустить этих подонков, он еще сдерет с них их паршивые шкуры. Герольды завопили что-то еще, и привычная ко всему столичная торговая площадь подозрительно затихла, словно с нее хлыстом согнали привычный дневной шум.